До утра мы спали по очереди, подбрасывая в костры хворост. Когда на востоке заалело небо, разочарованные собаки сорвались с места и побежали на север. Мы еще час не двигались с места, ожидая подвоха. После ночного визита я решил держаться ближе к побережью, там хотя бы с одной стороны была вода, и можно не ожидать нападения. Скорость передвижения мы взяли высокую: хотелось уйти как можно дальше от места, где обитает такая крупная стая собак. Несмотря на голодное урчание желудка неандертальца и многократное «Ял» (Еда. Кушать хочу), мы до самого вечера шли без остановки. Наверное, это был самый длинный наш переход, потому что вечером мы оба были совершенно обессилены. По моим прикидкам сегодня мы прошли около пятидесяти километров. Если бы удалось держать такую скорость ещё три недели, мы бы успели бы дойти до Плажа.

Но такие нагрузки выходят боком, это я понял утром, когда все тело ныло от усталости. Правда через полчаса ходьбы, усталость и боли в мышцах прошли, и мы в хорошем темпе продолжили путь. Санчо сегодня не хныкал из-за голода, потому что вечером съел тройную порцию. Вот и сейчас он шел бодро, понимая, что ужин сможет съесть уже неограниченный.

С каждым днем солнце начинало греть все сильнее, весна уже была в самом разгаре. В очередной раз, наткнувшись на берегу на нагромождение скал, я скорректировал путь по равнине, чтобы не преодолевать каменные взгорья на самом берегу. Перед вечером я огляделся, чтобы заприметить место для ночлега. Примерно в километре от берега росла группа деревьев, которая как нельзя лучше подходила для того, чтобы сделать привал и остаться там на ночь.

Когда мы подошли к деревьям, еще не стемнело, и поэтому я сразу заметил следы от нескольких костров. Но настоящий шок я испытал, когда увидел верблюжий кизяк. «Они искали меня, значит, верят, что я жив!» — от одной мысли мне стало тепло.

Теоретически это мог быть кизяк и от диких верблюдов, интуиция мне говорила, что костры и кизяк взаимосвязаны. Кизяк был не свежий: он практически рассыпался. Это говорило о том, что он испытал на себе и холод и жару. Кизяк лежал тут, как минимум, несколько месяцев. Я мог только предположить, что после возвращения Тиландера, Нел или Миа не поверили в мою смерть и решили меня искать.

Сразу появились вопросы: где сейчас экспедиция? Вернулась домой или продолжает поиски? Первый вариант мне показался логичнее, трудно искать пропавшего человека все месяцы, особенно зимой. После неудачных поисков, они, вероятно, смирились, что я мертв и вернулись домой. А, возможно, вышли второй раз на поиски и тогда мы могли разминуться. В любом случае, если ничто мне помешает, примерно через две недели я буду у своего поселения. Оставалось продержаться две недели и не влипнуть в неприятность. Последнее у меня получалось с завидным упорством.

— Санчо, сегодня наедайся впрок. С завтрашнего утра мы будем идти быстрее и без остановок, — сказал я

Невозмутимый неандерталец уже грел мясо над костром, нанизав его на веточки. Пока жевал подогретое жареное мясо, я старался не думать о том, что поисковая группа могла выйти второй раз на поиски и пройти мимо нас. Это было бы очень обидно, а с некоторых пор я перестал прощать обиды. Племя, убившее кроманьонку Ику, могло бы это подтвердить своими жизнями, если бы черепа могли говорить. И эти черепа еще заставят поломать головы будущих археологов, если до момента раскопок они просто не исчезнут на морском дне.