Мне не удается держаться прямой линии, меня все время заносит, я задеваю машины то со своей стороны, то со стороны Николь.

В конце, через несколько сот метров, красный свет, там, где улица выходит на широкий бульвар, где катится плотная волна автомобилей… Другими словами, стена. В отчаянии от безвыходности ситуации я еще сильнее давлю на газ.

Но все кончено.

Даже Николь понимает это.

Этот бульвар, к которому мы мчимся, – он как скоростная трасса. Остановиться там с Фонтана на запятках – все равно что выйти из машины на трассе «Формулы-1». А пересечь напрямик – все равно что выехать на рельсы под скоростной поезд…

Николь выпрямляется в кресле, лицом к препятствию, которое там, впереди, неотвратимо преграждает нам дорогу.

Заднее стекло разлетается. Фонтана стреляет в нас. Так он выиграет время, когда придется переходить к абордажу. Такое чувство, что салон распадается на части, внутрь врывается ветер вместе с осколками стекла. Николь скорчивается.

Вот она – картина конца.

Вот как закончится эта история.

Здесь. Через несколько мгновений.

На этой невероятно прямой улице, по которой мы летим со скоростью сто двадцать километров в час, преследуемые черным металлическим чудовищем со всеми горящими фарами.

Эта картина преследует меня до сих пор. Много месяцев спустя.

И никогда не сотрется.

Еще годы и годы я буду видеть ее, снова и снова, наяву и во сне, и задаваться вопросом о ее мистическом и трагическом смысле.

Николь подняла голову, загипнотизированная нашим стремительным приближением к стене из машин, которая перекрывает нам дорогу.

И как завороженные мы смотрим на внезапное появление прямо перед нами красной машины с огромными блестящими бамперами, в клубах светлого дыма, который стелется за ней, как султан. Она только что въехала со стороны бульваров и мчится в запрещенном направлении нам навстречу. Разделенные тремя сотнями метров, наши машины на полной скорости устремляются друг к другу.

Я начинаю слегка тормозить, не зная, что теперь делать.

Потому что вот она, смерть, совсем близко.

А Шарль прибавляет скорость. Когда до его машины остается всего метров двести, я начинаю различать его лицо в завитках хрома передних бамперов.

И вот последнее послание.

Шарль включает указатель поворота.

Левый.

Как если бы он мог куда-то свернуть. Я понимаю, что смысл послания не в том, чтобы указать направление, куда двинется сам Шарль. Он показывает, куда должен направиться я. Послание гласит: поверни направо.

Я прибавляю скорость и жадно вглядываюсь в бесконечную вереницу припаркованных автомобилей справа. Машина Шарля уже в ста метрах. Его образ увеличивается, заполняя весь экран. Мы мчимся друг к другу все быстрее, словно нас втягивает глаз циклона.

И внезапно – съезд.

Там тупик.

Я мгновенно замечаю его. Поворот открывается справа от нас, несколькими десятками метров дальше. Я ору Николь. Она вцепляется в ремень безопасности и вытягивает ноги как можно дальше, чтобы опереться о приборный щиток. Я резко торможу, с ходу выворачивая руль, машину заносит, она ударяется задом о какое-то препятствие, которого я не вижу, подскакивает, но сворачивает в тупик, на полном ходу въезжает в грузовичок, подушки безопасности прижимают нас к сиденьям. Машина останавливается.