Грузовичок. Добрая собачья голова. Я прикидываю. Сеттер. Лет сорока. Он перегибается и открывает мне дверцу. Я смотрю на свои часы.

Где ты?

– Опаздываете?

– Вообще-то, да.

– Всегда так. Как раз, когда опаздываешь…

Продолжения я не слушаю. Говорю: Сарквиль. Нефтеперерабатывающий завод. Восемь километров.

Въезжаем в город.

– Я вас подкину, – предлагает мне сеттер.

Город пустынен, на улицах никого, магазины закрыты, и повсюду плакаты. «Нет закрытию», «Сарквиль будет жить», «Сарквиль – да! Сарковиль[38] – нет!»

Вижу, Поль Кузен лихо начал. И проделал большую работу.

– Сегодня город мертвый. На завтра назначена демонстрация.

Это мой день. Где может быть Кузен? Я вспоминаю, как заколебалась девушка по телефону.

– А когда?

– Что, демонстрация? Говорят, они назначили на шестнадцать часов, завтра, – говорит водитель, высаживая меня около въездного шлагбаума. – Они хотят прийти к заводу к девятнадцати, когда по «Франс-3» будут новости.

Я говорю: «Спасибо».

Нефтеперерабатывающий завод – это монстр, состоящий из труб самого разного диаметра, наземных трубопроводов и гигантской арматуры. Вздымаются к небу бесконечные дымоходы. Над отстойниками мигают красные и зеленые огоньки. Просто дух захватывает. Но все окружающее словно заснуло. Остановка производства. Транспаранты вяло шевелятся на ветру. Те же лозунги, что и в городе, но здесь, затерянные в заводских громадах, они кажутся жалкими. Трубопроводы возвышаются надо всем. Тексты сопротивления, нанесенные аэрозолями на куски ткани, призывают к борьбе, которая кажется заранее обреченной на поражение.

Поль Кузен неплохо потрудился: недовольное ворчание, стоны, вопли, но всякие демонстрации – на соседних улицах. На самом заводе ни одной горящей покрышки, ни наваленных досок, ни машин, которые блокировали бы въезды, ни забастовочных пикетов с жаровнями для сосисок. Ни одной листовки на земле.

Я на долю секунды заколебался, потом решительным шагом двинулся мимо шлагбаума. Не тут-то было.

– Прошу прощения!

Я оборачиваюсь. Охранник.

Ален? Где ты?

И правда, что я тут делаю? Я подхожу к будке, обхожу ее. Поднимаюсь по двум ступенькам. Охранник разглядывает мой костюм, который не дышит свежестью.

– Извините. У меня встреча с мсье Кузеном.

– А вы?.. – спрашивает он, снимая трубку телефона.

– Ален Деламбр.

Если Кузен услышит мое имя, он, конечно, замнется, но примет меня. Я смотрю на часы Шарля. Охранник тоже. С одной стороны, светящиеся часы, с другой – потрепанный костюм: все вместе не похоже на человека, у которого назначена встреча с патроном. Время летит с сумасшедшей скоростью. Я с непринужденным видом прохаживаюсь перед охранником.

– Его секретарь говорит, что вас нет в списке назначенных встреч. Мне очень жаль.

– Наверняка это какая-то ошибка.

Судя по тому, как охранник разводит руками и смотрит на меня, сомнений нет: я нарвался на упрямца. Из тех, кто верит в свою миссию. Если я продолжу спорить, дело может обернуться скверно.

Обычно человек в моей ситуации с удивленным видом берется за мобильник и звонит в администрацию завода, требуя немедленно разобраться. Охранник следит за мной. Думаю, он принимает меня за бродягу. И мечтает, чтобы я попробовал пройти за его шлагбаум. Я разворачиваюсь, отхожу на несколько шагов, делаю вид, что роюсь в кармане и достаю воображаемый мобильник. Поднимаю голову к небу, как человек, который раздумывает во время разговора, и потихоньку удаляюсь. Напускаю на себя сосредоточенный вид. На завод ведет единственная асфальтированная дорога в форме буквы «S». Там, на автостраде, движение становится все плотнее, а здесь никого. Продолжая изображать нескончаемую беседу, я в конце концов добираюсь до точки, где охранник не может меня видеть. Если проедет машина, я, возможно, упрошу подвезти меня, но в сторону завода движение нулевое. Сейчас 17:45. Осталось не больше трех четвертей часа. В любом случае слишком поздно. Даже если бы я захотел дать задний ход, я не смог бы.