А чувствовал он себя вполне комфортно, Вишневский дал понять, что в присутствии женщин серьезного разговора не будет, это просто ужин, чуть более сытный, чем обычно. И чуть побольше народу за семейным столом. Теперь уже Инна Макаровна не сводила взгляда с его руки, державшей стакан: не облапившей надежно толстое стекло во избежание тремора и не отставившей мизинец дурацким манером… Алексей мысленно выругался, впрочем, аппетита это ничуть не испортило. Зато Павел Семенович, изрядно принявший на грудь, бухнул не подумавши, разоблачив все заговоры разом:
— Давно хотели вас получше рассмотреть. Улька-то все уши прожужжала нам про Лёшу.
— Пап!!!
Вилка звякнула по тарелке и упала на пол, девушка вихрем вылетела из-за стола, раскрасневшаяся, как знамя коммунизма. Алексей невозмутимо допил содержимое стакана, решив, что столь мелкое происшествие несоизмеримо с неуважением к тосту за здоровье товарища Москвина. И поднял вилку, аккуратно положив ее на скатерть. Неудобная тишина напомнила Совет Привратников, когда выступал матерщинник Никитин или командир отряда сталкеров начинал чересчур живописно рассказывать о брачном поведении кролов. Они хотели посмотреть? Пусть наблюдают, как гость оценил кулинарные способности хозяйки, продолжая в полном молчании опустошать тарелку. Добавки-то могут и не положить. А что оставалось делать?! Бежать за безутешной девицей? Причем настолько явно девицей, что даже весь интерес пропадал.
— Паша…
— Что «Паша»? Уже в собственном доме и слова сказать нельзя, — первый секретарь слегка смутился, тут он явно первым не был, да и на службе вел себя поосторожнее. — Разве не так?
— Паша… — укоризненный взгляд супруги заставил его смутиться не хуже дочки, и он даже не заметил, как Инна Макаровна тепло улыбнулась. — Не обращайте внимания, Алексей, конечно, Уля много о вас рассказывала, ведь вы тут человек новый. Она успокоится и вернется.
Хотелось переспросить: точно вернется? Потому что вот теперь эти призывы к спокойствию начали настораживать. Ловушка четко обозначилась под полусъеденной приманкой. И Алексей надеялся, что ошибается. Изо всех сил надеялся… И уже сам обреченно взглянул на руку, непроизвольно потянувшуюся к бутылке. Померещился блеск кольца на безымянном пальце. Нет! Не может быть. Насупившийся Павел Семенович как раз тоже собирался налить для храбрости, и такое единодушие мужчин, не поделивших емкость с самогоном, рассмешило Инну Макаровну.
— За хозяйку дома! — провозгласил Павел Семенович, радуясь, что все друг друга поняли. Алексей с удовольствием его поддержал, втайне уже опасаясь следующего тоста «за здоровье молодых». Молодые пока были в некомплекте, «вторая половина» тихонько всхлипывала от обиды где-то за занавеской и назад за стол не торопилась.
После неосмотрительного заявления мужа Инна Макаровна уже не таясь рассматривала Алексея. Он нравился ей, и уж точно не мог не понравиться дочке, которая действительно взахлеб рассказывала о своем неведомом спасителе, появившемся из темноты и сразу внушившем доверие. Скорее всего, произвел впечатление его успокаивающий и обнадеживающий голос, мать не могла не слышать, как он обращался к Уле. И при этом не притворялся… В остальном доверия Алексей не внушал. Совсем.