С Тьерри и Лораном мы встретились в лобби. Оба надели смокинги и галстуки-бабочки. На Тьерри костюм болтается, как на вешалке, а Лоран с таким же успехом мог написать на своем: «Взято напрокат» – и все же выглядит он потрясающе.

– Это всего лишь репетиция, – сказала я и все равно порадовалась такому основательному подходу.

Клэр выбрала простое и элегантное серое платье с запáхом, призванное хоть отчасти скрыть болезненную худобу. А на мне подарок от Клэр. Откровенно говоря, не ожидала. Когда Клэр отдавала его мне в номере отеля, она явно немножко нервничала, но сказала, что теперь оно должно быть мне впору. Неужели я до такой степени похудела? Платье старое, но вполне сойдет за винтаж, а если оно мне не нравится – ничего страшного: Клэр в нынешней моде ничего не смыслит.

Но я влюбилась в платье с первого взгляда: восхитительно мягкая зеленая ткань, полевые цветы на подоле. Для меня, конечно, слишком девичье – мне ведь давно не семнадцать, – зато фасон и крой такие изысканные, что платье сидит идеально и вдобавок подчеркивает мой легкий летний загар. В первый раз надела такое красивое платье – и, судя по лицу Клэр, она тоже считает, что оно мне идет.

Клэр сама не понимала, зачем в последний момент положила платье в чемодан и привезла в Париж. Но стоило ей увидеть блестящие глаза и разрумянившиеся щеки счастливой, влюбленной Анны, и все сразу встало на свои места. Будь Клэр самодовольной особой, она очень гордилась бы своей идеей отправить Анну в Париж.

Отдых помог, но не сильно. Принимать пищу Клэр была не в состоянии: пришлось притворяться, что съела поданное на обед, пока Анны не было в номере. А еще Клэр за весь день ни разу не понадобилось в туалет. «Очень плохой знак, – предупреждал врач. – Сразу в больницу. Немедленно и без разговоров». – «Хорошо, доктор», – соглашалась Клэр.

Она понимала: ее тело держится из последних сил. Странно: оно выходит из строя постепенно, как старый бойлер или машина.

Клэр посмотрела на Анну. Платье ей очень идет, но с таким сияющим лицом, озаренным счастьем и радостным оживлением, Анна выглядела бы красавицей даже в мешковине. Да что там – она и есть красавица.

Я сделала Клэр макияж. Нанесла тушь на две тоненькие реснички, которые у нее недавно отросли, накрасила губы бледно-розовой помадой. Мы посмотрели друг на друга в зеркало, и Клэр сказала:

– Лучше бы точно никто не сделал.

Мы порывисто обнялись.

При виде меня Лоран просиял, а Тьерри вздрогнул и посмотрел на Клэр так, что сразу стало ясно: он прекрасно помнит это платье. Я попросила сотрудника отеля сфотографировать нас на мой телефон. Лоран помог Клэр встать с инвалидного кресла и поддерживал ее одной рукой, а второй пощекотал мой бок. Мы обе одновременно рассмеялись, и в этот момент сработала вспышка.

На генеральную репетицию пришла куча народу, и все оделись нарочито просто – мол, «мы тут все профессионалы, пришли слушать музыку, а всякая мишура нам до лампочки». Но нас это не смутило. Сами занял нам отличные места в центральной ложе, и все благодаря простому приему: взгромоздил на них толстенный рулон бирюзовой ткани. Тьерри пронес в зал коробку сэндвичей и бутылку шампанского в сумке-холодильнике. Я укоризненно поцокала языком и напомнила, что Элис его убьет. Тьерри улыбнулся, возразил, что сегодня особый случай, и хлопнул пробкой как раз в тот момент, когда музыканты закончили настраивать инструменты и в зале погас свет.