— Зря ты про милицию ляпнул, — сказал журналист. — Теперь она нас ни за что не пустит. И никакого ордера у нас нет…

— Отведите машину на парковку, — потребовала дама. — Вон люди приехали…

Про парковку она сказала вовремя, еле успели, потому что к санаторию один за другим стали подъезжать автомобили — по большей части дорогие иномарки с московскими номерами.

Из машин стали выходить своевременно записавшиеся счастливцы.

— Ничего себе, — сказал Печкин. — Какие люди! Гламур на гламуре! Белла Блэк! Адвокат Схимник! Банкир Мальчуков! А вот и академик Брыксин!

Он называл всё новые и новые громкие имена, но в большинстве своём они ничего не говорили Майору. Он никогда не вращался в высших сферах.

— «Зуда», — сказал Майор. — У нас есть «зуда».

— «Зуда» в помещении хороша, — вздохнул Печкин. — А нас туда не пустят. Да и пустили бы — что толку? Выбегут все из санатория в дикой панике, включая психов.

— Ну, — сказал Майор. — А мы пройдём. Тихонько. Подсунем кому-нибудь. Паша и подсунет. В карман. Или в сумочку. Она пока разгонится…

— Сева, — сказал журналист. — Нам люди нужны. А они разбегутся. И когда-то ещё в себя придут! К тому же там и настоящие больные лежат. Негуманно!

— Резон, — сказал Майор. — Тогда не знаю. «Ниточки» у нас нет. Дырку в воротах. Не вырежем.

— Размечтался, — сказал Печкин. — Вот же не везёт! Какой репортаж можно было бы забацать! А я не при исполнении…

— Попробуй, — сказал Майор. — Купить место. В очереди. Они жадные. Все.

— Я тоже жадный, — сказал Печкин. — Не для того Белый копил бабки.

— А откуда, — сказал Майор. — У него столько.

— Ты что, не знаешь? — удивился журналист. — Ему же принято отстёгивать за спасение, хоть он сам никогда не попросит. Сдаёшь Арчибальду хабар — пять процентов Белому, как закон… Вот и накопилось. Очень он хочет свою личность выяснить.

— Не знал, — сказал Майор. — Почему не сказали.

— Потому что это все должны знать, — сказал Печкин, и тут в голову ему пришла кое-какая мысль.

Лавируя среди автомобилей, он подошёл к академику Брыксину. Академик был настоящий, из советского времени. Борода клинышком, шаляпинская шуба распахнута, вокруг ассистенты…

— Игорь Кузьмич, здравствуйте, — поклонился Печкин.

Академик взглянул на него с явным неудовольствием:

— Не имею чести знать…

— Ещё как имеете, — сказал Печкин. — Года три назад я делал статью для «Русского натуралиста» про вашу комиссию по лженауке. И встретить вас в очереди на приём к гадалке ну никак не ожидал… Вы, помнится, так негодовали тогда, так шарлатанов обличали, покруче покойного Гинзбурга!

— А-а, это вы, — сказал Брыксин с ещё большим неудовольствием. — Ну, Домнушка не совсем гадалка, она, скорее, феномен, достойный изучения…

— Это вы своим коллегам доказывать будете, — сказал Печкин. — Они вас живьём съедят…

— Зубы обломают, — высокомерно сказал академик. — Оказывается, вы дешёвый шантажист, а мне тогда показались вполне здравомыслящей и образованной личностью… И статья получилась довольно грамотной и толковой, без ляпсусов…

— Игорь Кузьмич, — сказал Печкин. — Понимаете, нам очень надо туда пройти. Не для сенсации, а по делу. Очень важному делу.