Однако ничего другого мне не оставалось: конечно, я могла легко потягаться с Вованом и, применив ловкий прием, попытаться убежать. Но, во-первых, Вован в настоящий момент владел убийственным козырем в виде пистолета, ствол которого упирался мне в бок. Мой же пистолет, скорее всего, был в руках у Стригунца. Во-вторых, Вован был здесь не один, и на его крик сейчас же сбежалось бы еще несколько человек. А выбежать из этого помещения в считаные секунды мне не удастся. Оставалось положиться на судьбу и дожидаться более подходящего момента для побега.

Мы поднялись на третий этаж. Судя по лестнице в конце коридора, он не был последним.

«Значит, я нахожусь в многоэтажном здании», – сделала я глубокомысленный вывод и усмехнулась про себя.

Подойдя к какой-то двери, Вован открыл ее ключом и, пропустив меня вперед, тут же закрыл, оставив одну.

Я осмотрелась. Что ж, весьма уютная комнатка с большими окнами. Я тут же подошла к одному из них и посмотрела вниз. Двор ярко освещался фонарями, он был довольно большим, и по нему ходило несколько доберманов, лениво посматривающих друг на друга.

«Должен же быть какой-то выход отсюда!» – пронеслось у меня в голове. Я давно уже считала, что спасение утопающих является исключительно делом самих утопающих. Надежды на то, что за мной приедут и освободят, не было никакой…

Вообще комната больше смахивала на чью-то спальню. Посередине стояла огромная кровать и тумбочка. Сбоку, около стены – встроенный шкаф.

Я устало присела на краешек кровати. Оставалось только одно – надеяться на чудо.

Подполковник Мельников сидел у себя в кабинете и ужасно злился. Стрелка часов неумолимо приближалась к половине восьмого, а Татьяны все еще не было. Он встал и нервно заходил по кабинету.

Таня откровенно опаздывала, и это было совершенно на нее не похоже. У нее, конечно, были свои недостатки, но она являлась прежде всего сыщиком и опоздания даже на пять минут считала плохим тоном. Во всяком случае, если речь шла о деловой встрече. А к нему она не на свидание собиралась, чтобы вот так глупо, по-бабски, набивать себе цену.

Насупившись, он в раздражении набрал номер ее сотового. Выдержал десять долгих гудков и положил трубку. Часы уже показывали без двадцати восемь. Мельников подошел к телефону и, набрав номер архивариуса, отменил встречу.

– Не знаю, что случилось, – оправдывался он, – но только сегодня не получилось. Вы уж извините.

– Ладно, не переживайте. Если что, звоните, – ответил архивариус. – Я практически всегда на месте. Можно договориться на другой день.

– Да понятно, какой разговор, – раздосадованно произнес Андрей и положил трубку.

Походив немного вокруг стола, он, однако, снова ее поднял и позвонил. Татьянин сотовый по-прежнему не отвечал, хотя и не был отключен. Андрей положил трубку и тяжело вздохнул. Какое-то нехорошее предчувствие начало закрадываться к нему в душу, и как он ни старался себя успокоить, у него ничего не получалось.

Он сел за стол и, нервно барабаня пальцами по его поверхности, пытался вычислить место Татьяниного пребывания. После пяти минут размышлений он четко осознал, что толком ничего об ее идеях в деле клиники Асташова он не знал. Он не знал, куда и насколько глубоко она залезла, и ужасно досадовал на эту свою оплошность.