Но, тем не менее, перед моим изумленным взором засверкали перлы и диаманты ума, эрудиции, тонкого вкуса. Передо мной открылись новые горизонты там, где этого меньше всего ожидал, я увидел то, что должен был знать, но, к стыду своему, не знал, не ведал и не подозревал.

Даже не знаю, с чего начать перечисление радостных открытий… Ну что ж, по своей советской замшелости начну с классиков марксизма, с самого Ленина. «Это был человечек неказистый и простецкий». Таким, говорит, впервые увидел его Сталин. «Есть все основания полагать, — уверяет нас проницательный друг Спивакова, — что именно тогда Сталин понял, что он, тоже маленький, невзрачный человечек, может стать великом вождем». И вот что еще пишет Волков о Сталине: «На меня из полумрака выдвинулся человек, похожий на краба. Человек-карлик, похожий на двенадцатилетнего мальчика, но с большим старообразным лицом». Волков говорит, что именно так описывал Сталина поэт Пастернак. Вот оно что! Выходит, как лицемерил поэт, когда писал о нем же:

Каков масштаб лицемерия! Карлик, краб и — земной шар! Горько узнать это…

А какие льстивые письма он писал Сталину! Помните? «Я повинуюсь чему-то тайному, что, помимо всем понятного и всеми разделяемого, привязывает меня к Вам… Я давно мечтал поднести Вам какой-нибудь скромный плод моих трудов, но все это так бездарно, что мечте, видно, никогда не осуществиться…» Лучше не знать бы и это.

Ведь и о Ленине писал возвышенно:

Между прочим, во время не столь давней встречи президента В. Путина с учеными в институте им И. Курчатова директор института академик М. Ковальчук в ходе беседы по какому-то поводу вспомнил именно эти строки о Ленине, а Путин отверг, даже высмеял их. И что же академик? А он виновато улыбался. Можно ли представить себе было с такой улыбкой на устах, допустим, советского академика Алферова?..

А Соломон неутомим и поведал нам много нового. Я знал, допустим, что Сталин встречался, беседовал, переписывался или разговаривал по телефону со многими писателями — с Горьким, Демьяном Бедным, Шолоховым, Булгаковым, Афиногеновым, Фадеевым, Симоновым, Эренбургом, Вандой Василевской, даже с забытым ныне Биль-Белоцерковским… Из иностранных — с Гербертом Уэллсом, Бернардом Шоу, Роменом Ролланом, Фейхтвангером, Андре Жидом и другими. И все это опубликовано, и все многократно описано. Но Соломон Мудрый уверяет, что Сталин не по телефону разговаривал, а в облике краба встречался накоротке еще и с Маяковским, и с Есениным, и с Пастернаком. Вот новость!

А с какой целью? Оказывается, уговаривал заняться переводом грузинских поэтов, видно, хорошие гонорары сулил. Но удалось уговорить только Пастернака — и не грузин переводить, а англичан в лице Шекспира, и не стихи, а «Гамлета». А Маяковский? Великий знаток темы Б. Сарнов в книге «Сталин и писатели» пишет: «У Маяковского никаких личных контактов, не говоря уж о личных отношениях, со Сталиным не было». Выходит, врет Сарнов? Конечно. Как и дальше: «Можно предположить (очень они горазды с Соломоном на всякого рода предположения. —