Вот головной убор Фергусу не нравился. Корона — она на то и корона, что носит ее только монарх. Это символ власти. Даже самые знатные лорды ходят с непокрытой головой, а тут… Ну ладно, в чужой лес со своим луком не ходят.

— Да, у вас действительно очень крепкое хозяйство, — заметил сир Иллиан.

— Вам я, конечно, предлагать жить здесь не буду — Вы все-таки лорд, у Вас свои земли внизу, вряд ли Вы согласитесь, но вот Ване и Лене с радостью.

Лорд Лейтли с некоторой опаской посмотрел на свою любо… фаворитку, но та тотчас же тряхнула копной черных волос.

— Дядя Миша, вы уж простите, но мне тут должен титул скоро перепасть, — усмехнулась Хелен, а лорд Лейтли покраснел. — Да и куда уж я без него, пропадет.

— Ну а вы, Иван, как же? Не надумали осесть наконец, обрести дом?

— Мой дом в России, а не здесь, — ответил сир Айвин. — Доживать спокойной фермерской жизнью, хоть и среди своих… Не знаю, как-то не то, что ли. Вот если бы у вас было пиво и телевидение со спортивными каналами…

Все дружно рассмеялись, даже Халиль, прищурив свои и без того узкие глаза, несколько раз хихикнул. Фергус нахмурился — пиво он пил, кислятина ужасная, не то что Гоноборское, а вот что за каналы — может, Орлингтонский или Черезмери — и с каким еще «телеевидениеем»?

— На нет и суда нет, — развел руками Михаэль. — Таки, надеюсь, вы хоть немного погостите. Все вы, — на долю секунды он встретился взглядом с Фергусом. — Пойдемте тогда на обед.

Они зашагали обратно, в сторону деревни, то разговаривая на незнакомом языке, то перекидываясь парой кантийских слов. Фергус лишь заметил небольшую хижину, к которой тянулись сверху толстенные черные веревки. У ее дверей стоял один из жителей плато с коротким мечом за поясом. Сир Айвин также обратил внимание на дом, задав вопрос о его назначении.

— Я думал, тут и так все понятно, — усмехнулся Михаэль. — Там у нас Антишлем.

— И что, всегда его кто-то охраняет, или только пока мы здесь? — насмешливо спросила Хелен.

— Какие все вдруг стали подозрительные, — рассмеялся Михаэль. — Всегда, всегда. Дежурство там такое. Если что вдруг с Антишлемом случится, то и спрос будет только с одного человека.

— Вы, Михаил Эммануилович, я смотрю, тут всем управляете, никакой демократии, — усмехнулся сир Айвин.

Фергус почесал затылок, где-то он слово это диковинное слышал. Да нет, не слышал — читал в инкунабуле дяди, жреца храма Трех Богов. Как же, как же… Войл так задумался, что от натуги покраснел, да еще волосы дыбом на затылке встали, но все же вспомнил. Раньше, давно совсем, еще до того, как Кантию объединил Харнит Энт, и даже до того, как Кантия распалась из-за междоусобных войн на мелкие королевства; так вот, давным-давно тут было… нет, не королевство, как же… Точно. РЕС-ПУБ-ЛИ-КА. Вот, и в этой республике во главе стоял король, но только не рожденный королем, а вроде выбранный местным собранием. Чушь, конечно, но дикари — что с них взять. И в какой угодно момент они могли его свергнуть, осудить или даже убить. Вот это бесчинство и называлось демократией.

— Молодой человек, какая демократия? — искренне удивился Михаэль. — Человеку, рожденному в СССР, демократия не только не нужна, она для него даже опасна. Он таки ровным счетом не знает, что с ней делать. Русский человек создан для монархии, его не приучили думать самостоятельно, он не хочет что-то решать. Вот вы говорите, демократия. Я с парой своих товарищей как-то на неделю оставил всю деревню в распоряжении этих сорокалетних детей, уехав по делам. Так что вы думаете? Взрослые мужики, чтобы им ноги служили только для ревматизма, так все перепились. Грядки высохли, скотина полуголодная. Все потому, что жесткой руки не было.