– Им Юнгеров помогает, – осторожно смог вставить Юртаев.

– Брось ты! – махнул рукой полковник. – Поначалу – да. Согласен. Но потом они начали сами зарабатывать! И люди к ним тянутся – все же жить хотят, у всех бабы, дети… А на все заработки и художества у них прикрышка одна – раскрытия! Процент раскрываемости, выбиваемый вместе с зубами и селезенками… Прокатывает! Они уже с судьями корешатся! Скоро с присяжными водку пить начнут!

Ильюхин понемногу выдыхался. Он очень устал. Юртаев посмотрел на полковника серьезно и кивнул, соглашаясь:

– Я – что… Я знаю… Все так, как вы и говорите.

– Во-во, – хмуро буркнул Виталий Петрович. – Как при Брежневе: все всё знают, но при этом – единогласно.

Он резко открыл дверь и вышел из машины.

Ночью полковник почти не спал – ворочался с боку на бок, курил на кухне, залезал под душ. Видимо, дрёма в кабинете на руках сбила нормальный сон. Или нервы совсем уже расходились. Несколько раз Ильюхин хотел было выпить снотворного или водки, но удержался. Ему хотелось, чтобы с утра голова была светлой… Заснуть ему удалось только под утро, но, встав, он чувствовал себя собранным и готовым… К чему? Ответа на этот вопрос полковник пока еще не знал…

Утром, по дороге в управление, Ильюхин не сказал Паше ни слова. Юртаев, в свою очередь, тоже ничем не выдал, что помнит их ночной разговор. Паша был мудрым водилой.

На утреннем совещании у начальника ГУВД Ильюхин выслушал информацию по городу без энтузиазма, старался не смотреть на Крылова. А Петр Андреевич, наоборот, все слушал очень внимательно, вставляя порой уточняющие реплики, даже пошутил однажды. В самом конце совещания на обсуждение был вынесен небольшой кадровый вопрос – перевод одного офицера на вышестоящую должность. Крылов вдруг неожиданно попросил слова и сказал:

– Однажды товарищ Сталин – то ли на «съезде победителей»[18], то ли еще где-то, заметил: «Товарищ Иванов работает руководителем обкома в Минске. У него заместитель Петров. До этого товарищ Иванов работал в обкоме Челябинска. Заместитель был Петров. А до этого они вместе работали в обкоме Ярославля. Скажите, кому служит Петров? Нашей партии или товарищу Иванову?»

Петр Андреевич обвел присутствующих глазами и пояснил конкретно-прикладной смысл притчи:

– Это я к тому, что сотрудник, которого мы сейчас обсуждаем, переходит на иные, как правило вышестоящие, должности тоже вслед за своим начальником.

– Потрясающе! – не выдержал Ильюхин. – Сам живешь по этой же системе, а чуть есть за что уцепиться – так укоряешь!

Все загудели удивленно, начали переглядываться.

– Так бы сразу и сказал, что у тебя на него виды! – искренне удивился Крылов. Раздались смешки. Но они не разрядили атмосферу.

– Да я вообще не знаю этого офицера! – не смог уже остановить себя Ильюхин. – Я об ином…

– И о чем же? – спросил начальник ГУВД.

Виталий Петрович набрал воздуха в легкие, как перед нырком в холодную воду:

– О том, что пафос настоящей справедливости не просто становится над элементарной законностью (на это давно уже всем наплевать!), а подавляет личность, как таковую! И не собирается ее признавать, даже в теории! Нам нравятся прямолинейные решения – кулаком в зубы! Раскрываемость есть некий абсолют, которому, как идолу, приносятся жертвы, словно мы язычники-людоеды где-нибудь на экваторе… Это уже не моральное разложение, как при КПСС, а моральное вырождение…