.
Я сглатываю, подавляя придушенное рыдание.
Почему он мне ничего не сказал? Господи, да это же изменило бы все.
– А лихорадка, – я каким-то образом нахожу в себе силы заговорить, – она с тех пор появлялась где-то еще?
Должна же я убедиться, что правильно его поняла.
Хозяин магазинчика сосредоточенно обдумывает мои слова.
– Я такого не слыхал, но кто его знает, за весь мир разве можно сказать? В наши края она не возвращалась, и довольно для нас.
Поблагодарив его за хорошие новости, я выхожу на улицу, как в дурмане.
В памяти всплывает последний разговор с Мором.
Я сдаюсь, сказал он и снял корону.
К этому времени он уже остановил лихорадку.
Я заявлял права на весь мир, но потерял тебя – единственное, чего по-настоящему желал.
Почему он ничего мне не сказал? Думал, что я следила за новостями по телевизору, что узнала о всеобщем исцелении и все равно решила уйти?
Эти мысли грызут меня, выедают изнутри. Потому что я до сих пор люблю Мора, а он, исправив содеянное, полностью оправдав себя в моих глазах, ушел теперь уже навсегда.
Глава 53
К тому времени, как я добираюсь-таки до Уистлера, своего родного городка, мне удается услышать множество рассказов, в том числе, и из первых рук, чтобы окончательно поверить в невозможное.
Мессианская лихорадка, в самом деле, исчезла невесть куда в считаные дни.
Вот просто раз – и испарилась, и всадник вместе с ней. Я стараюсь не думать об этом. Сердце и так ноет.
Узнаю, что многие, так же, как я, не поверили добрым вестям – по крайней мере, сразу. Должны были пройти недели, пока у людей забрезжила надежда на то, что мессианская лихорадка и в самом деле позади, и что всадник больше не покажется.
Тогда пришла и другая надежда – так уж странно устроены люди – что все остальное тоже вернется и будет, как раньше. Что появится электричество, снова можно будет заряжать аккумуляторы, а там, глядишь, и интернет удастся наладить.
Эти ожидания не оправдались.
Мир так и не стал прежним. Сомневаюсь, что это вообще когда-нибудь произойдет.
Теперь, когда я была одна, без всадника, никто не узнавал во мне его заложницу. Хотя когда-то были опубликованы несколько нечетких фотографий, никому в голову не пришло связать их со мной.
Когда я добралась, наконец, до дома, меня встретили, как героиню – женщину-пожарного, которая не побоялась восстать против всадника, девушку, которую все давным-давно успели похоронить.
Папа долго-долго не может выпустить меня из объятий, а мама рыдает в голос. Я что-то лепечу, как маленькая, и не могу поверить, что вижу их обоих живыми и невредимыми.
Лихорадка их не достала.
Наше воссоединение необыкновенно трогательно и забавно, и прекрасно – Господи, до чего же я люблю своих родителей.
На пожарной станции первым меня замечает Люк. На его лице такой шок – почти до смешного.
– Твою бабушку через семь гробов – Берн! – он вскакивает, едва не опрокинув стул, на котором сидел. – Живая!
– И ты живой!
Это так классно – увидеть его после всего, что было. Он здорово похудел, и это меня не удивляет. Пережить канадскую зиму в период после Появления Всадников достаточно трудно. А пережить лютую зиму в необитаемой глуши почти невозможно. Именно туда подались он и остальные, чтобы избежать лихорадки.