Он не человек, успокаиваю я сама себя, и это помогает немного унять нервозность. С биологической точки зрения мы устроены по-разному.

Ты уверена?

– Не понимаю, почему это невозможно, – рассуждает Мор. – Я же могу есть и пить, и заниматься любовью, как смертный. Вероятно, я могу и стать отцом ребенка, как смертные.

Упс! Мое спокойное тихое утро летит в тартарары.

– А наверняка ты не знаешь? – от волнения я повышаю голос.

После короткой паузы он говорит:

– Сара, я чувствую, что эта возможность тебя пугает.

Динь – динь – динь! Молодец, угадал.

Мор продолжает:

– Для женщины, которая с такой радостью принимает мою плоть в свою…

Черт. Мне стыдно, я краснею.

– …ты удивительно неохотно относишься к тому, что неизбежно следует за актом любви.

Правда? Но, скажу в свое оправдание, речь идет о ребенке.

Он сможет защитить его, как защищает тебя.

Речь сейчас не об этом, мозг. Не делай из меня идиотку, сейчас не время.

Великолепно, теперь я ругаюсь сама с тобой. Так и знала, что все это сведет меня с ума.

– Ты думал об этом? – спрашиваю я Мора вместо того, чтобы отвечать на его комментарий.

– Да, думал.

Я жду, но за этим ничего не следует.

– Ну и? – не выдерживаю я.

– И нахожу эту возможность… вдохновляющей.

Это его вдохновляет? Ну тогда я, конечно, должна быть счастлива!

– Возможно, ты не догадываешься, – объясняет Мор, – но этот мой душевный подъем меня очень тревожит. Я убиваю тебе подобных. Что произойдет, если я стану отцом одного из них?

Я невольно подвисаю, потому что – ура, чувак, оказывается, и до тебя дошло, наконец! И ты считаешь, что этого мало?

– Он может родиться бессмертным, – говорю я, скорее, спрашивая, чем утверждая.

– Возможно, – кивает Мор, и у меня все внутри переворачивается.

У меня появился шанс произвести на свет бессмертное существо. Личинку ангела.

Нет уж. Нетушки, нет, нет. Нет!

Разговор становится напряженным, мы вот-вот перейдем на личности. Мое женское естество бунтует – да-да, и мне неважно, что он весь из себя такой крутой и сексуальный, хотя отчасти это, пожалуй, все-таки важно. Да, признаю, моему женскому естеству он по нраву.

Вот что бывает, когда имеешь дело с таким сокрушительно неотразимым красавцем. Мое либидо глупеет – поправка, оно глупеет окончательно (потому что, давайте смотреть правде в глаза, в любой обычный день мое либидо тоже умом не блещет).

– Но он может оказаться и смертным. Человеком, – говорит Мор. – И его отцом буду я, тот, кто призван уничтожить род человеческий.

Этот мальчик видел много проявлений человеческого естества, по большей части неприглядных и безобразных. Только сейчас ему дано увидеть красоту человеческой души – и в основном благодаря тебе. Покажи ему человека во всем блеске и великолепии. Пусть он убедится, что человечество достойно искупления.

Последние слова Рут звенят в моих ушах.

Мор раздваивается между двумя ипостасями: сверхъестественной, требующей, чтобы все мы были уничтожены, и смертной, которая не хочет убивать нас, возможно, даже хотела бы нас спасти… И с каждым днем его присутствия рядом со мной это смертное начало крепнет. Его укрепляю я. Эта мысль меня не на шутку озадачивает.