— Вы ошибаетесь на его счет, — произнес эксперт.

Ховел покачал головой и сделал большой глоток лимонного коктейля.

— Ты и тебе подобные либералы, «чье сердце плачет кровавыми слезами», вы меня просто поражаете. Ну почему бы не перестать искать легкие пути?

Официантка принесла кофе. Когда она отошла, эксперт сказал:

— Я не либерал и полагаю, что ваш ответ на вопрос гораздо более прост и примитивен, чем мой.

— Черт возьми, страна катится в преисподнюю, а ты винишь в этом психов.

— Ну хорошо, — сказал эксперт, поставив наконец солонку на стол, — я уже почти надеюсь, что вы правы. Так как если этот парень действительно псих и если он будет болтаться неизвестно где еще пару недель…

В пятницу, в два часа утра, шестнадцать часов спустя после того, как они покинули Денвер, Алекс чувствовал себя пациентом палаты для неизлечимо больных. Ноги отяжелели, их периодически сковывала судорога. Спину терзала тупая боль, разливающаяся от шейных позвонков до поясницы. Помимо всего этого, Алекс был мокрым от пота, грязным, в измятой одежде. Покрасневшие глаза болели, словно в них насыпали песку. Щеки чесались от однодневной жесткой щетины; язык был шершавым, во рту пересохло, Алекс постоянно ощущал отвратительный привкус кислого молока.

Час за часом, милю за милей он не выпускал из рук осточертевшую баранку…

— Не спишь? — спросил он Колина.

По радио тихо играла приятная музыка в стиле кантри.

— Не сплю, — сказал Колин.

— Попытайся хотя бы вздремнуть.

— Я не могу. Я волнуюсь. Боюсь, что машина скоро развалится на куски.

— С машиной все в порядке, — заверил Дойл, — слегка помят кузов, только и всего. Когда мы идем больше восьмидесяти пяти миль в час, начинает трясти оттого, что колеса задевают за погнутый металл.

— И все же я волнуюсь.

— При первой же возможности мы сделаем остановку и освежимся, — сказал Дойл. — И тебе, и мне это просто необходимо. И у нас маловато бензина.

В четверг после полудня они направились на юго‑запад через штат Юта, используя небольшие и малоизвестные дороги, потом поехали по шоссе двадцать один — второстепенной двухполосной магистрали, которая вела к северо‑западу штата. Солнце в пустыне заходит очень быстро. Небо за считанные минуты из яркого красно‑оранжевого превратилось в торжественно‑лиловое, а потом стало бархатным, густо‑черным. А они все еще ехали и ехали через Неваду, меняя шоссе, выезжая с двадцать первого на пятидесятое. По нему Алекс намеревался пересечь Серебряный штат из конца в конец.

Чуть позже девяти вечера они остановились заправиться и позвонили Куртни из автомата. Алекс соврал, что говорит из мотеля, так как не видел причин беспокоить ее. И хотя им пришлось пережить воистину кошмарные мгновения, может быть, со всей этой историей теперь было покончено. Они оторвались от преследователя. Поэтому не было никакой нужды тревожить Куртни. Они вполне смогут рассказать ей обо всем, что случилось, по приезде в Сан‑Франциско.

С половины одиннадцатого вечера в четверг до двух утра в пятницу Алекс пересек местность, считающуюся сердцем романтического Старого Запада. Справа и слева простирались мрачные, темные и безлюдные пески. Угрюмые Скалистые горы внезапно появлялись и так же внезапно исчезали на горизонте. По обеим сторонам шоссе виднелись очертания кактусов, и в желтом свете фар изредка пробегали через дорогу кролики. И если бы путешествие проходило по‑другому, если бы две тысячи миль у них на хвосте не висел сумасшедший, возможно, поездка через Неваду была бы истинным удовольствием. Но сейчас это был просто маршрут, скучный, надоевший, просто дорога, которая вела их в Сан‑Франциско.