— А как же Солт‑Лейк‑Сити?

— Нет, туда мы не поедем, — сказал Дойл. — Я хочу добраться до Сан‑Франциско как можно быстрее, и не по нашей прежней схеме, а отклоняться от нее насколько возможно. Этот ублюдок знает наш маршрут.

— Да, но чтобы добраться до Рено, недостаточно лишь завернуть за угол, — ответил Колин, вспоминая, где расположен этот город на карте. — Сколько мы будем туда ехать?

Дойл оглядел пыльную улицу, желто‑коричневые здания и покрытые следами щелочи и известняка машины. И хотя они были всего лишь неодушевленными, бесчувственными предметами — без злобы и без доброты, — ему захотелось побыстрее выбраться из этого города.

— Я смогу прибыть в Рено уже завтра на рассвете.

— Если не будешь спать?

— Я в любом случае не буду спать сегодня ночью.

— Все равно, столько часов езды выбьют тебя из колеи. И неважно, как ты себя чувствуешь сейчас. Ты просто заснешь за рулем.

— Нет, — сказал Алекс, — если я почувствую, что клюю носом, то остановлюсь на обочине и посплю пятнадцать‑двадцать минут.

— Ну а как насчет сумасшедшего? — спросил Колин, указывая большим пальцем через плечо на дорогу.

— Эта лопнувшая шина хоть ненадолго, но остановит его. И ему будет нелегко самому справиться с ней — поднимать фургон домкратом, приводить все в порядок… И когда он снова сможет ехать, то не станет вести машину всю ночь напролет. Наверняка он подумает, что мы остановимся в каком‑нибудь мотеле. И если ему известно, что этим вечером мы должны быть в Солт‑Лейк‑Сити — хотя мне до сих пор непонятно, как он об этом может узнать, — он приедет туда и станет нас разыскивать. Поэтому сейчас у нас есть хороший шанс оторваться от него, причем навсегда. Если, конечно, «Тандерберд» не развалится на части.

И Алекс включил стартер.

— Хочешь, я намечу маршрут? — спросил Колин.

Алекс кивнул:

— Только второстепенные дороги. Но чтобы мы могли сохранить хорошую скорость.

— Это может быть даже забавно, — произнес Колин, разворачивая карту, — настоящее приключение.

Дойл изумленно посмотрел на него и увидел в глазах мальчика какую‑то затравленность. Его взгляд, должно быть, был отражением взгляда Алекса, в котором тоже наверняка сквозили страх и напряжение. Поэтому Дойл понял, что слова Колина были всего лишь бравадой. Колин изо всех сил пытался противостоять ужасному, невероятной силы стрессу, справиться с ним, и, надо сказать, это ему удавалось — для одиннадцатилетнего ребенка он держался просто великолепно.

— В тебе определенно что‑то есть, — сказал Дойл.

— В тебе тоже. — И Колин залился краской.

— Мы подходим друг другу.

— Неужели?

— Взмывая в неизвестность, — процитировал Алекс и подмигнул Колину, — даже не моргнув глазом.

А затем он выжал сцепление, и «Тандерберд» рванулся прочь от полицейского участка.

Справиться с фургоном было чертовски трудно. Все равно что сдвинуть с места упрямого осла. После получасовой упорной борьбы Леланду наконец‑то удалось закрепить колеса, и домкрат поднял корпус автомобиля на достаточную высоту, чтобы заменить лопнувшую шину. «Шевроле» слегка покачивался на металлической подпорке под порывами ветра с песчаных равнин. В кузове гремела ничем не закрепленная мебель.