Нет, вы не знаете Кена.

И вам больше не нужно за меня волноваться. Если вы вообще волновались.

СОФИ: Стюарт пришел пожелать нам спокойной ночи. Мари уже спала, а я сделала вид, что тоже сплю. Я вжалась лицом в подушку, чтобы он, когда наклонился меня поцеловать, не почувствовал неприятного запаха у меня изо рта Когда он ушел, я лежала и думала обо всем, чего мне не надо было есть. Думала о том, какая я стала толстая — как свинья.

Я ждала, когда хлопнет передняя дверь. Ее всегда слышно, как она хлопает, потому что она тугая, и чтобы она захлопнулась, надо нажать на нее посильнее. Я не знаю, сколько я так ждала. Час? Или больше? Наконец я услышала, как она хлопнула.

Они, наверное, обсуждали папу. Он очень серьезно впал в унылость. Только я думаю, это надо называть каким-нибудь взрослым словом.

СТЮАРТ: Когда я сказал «мы утешили друг друга», у вас, может быть, создалось не совсем то впечатление. Может быть, вы подумали, что мы этак по-стариковски выплакались на плече друг у друга.

Нет, на самом деле, мы повели себя как подростки. Как будто что-то — что-то из давних, полузабытых времен, — наконец-то прорвалось наружу. Все было так, как будто мы оказались в прошлом, когда мы только-только познакомились, — как будто мы начали все заново, но уже по-другому. Когда тебе тридцать, ты еще не совсем взрослый — ты стараешься сделать вид, что ты взрослый, но в душе ты по-прежнему как ребенок. Сказать по правде, мы тогда повели себя именно так. Все было очень серьезно, мы были серьезными, мы влюбились друг в друга, мы планировали, как мы будем жить вместе — не смейтесь, — и все это подпитывало наш секс, если вы понимаете, что я имею в виду. Я не говорю, что тогда у нас был плохой секс, вовсе нет, просто в нем постоянно присутствовало ощущение ответственности.

И я сразу хочу прояснить одну вещь. Джилиан знала, к чему все идет. Знала с самого начала. Когда я снял туфли и сказал, что пойду посмотрю, как там девочки, знаете, что она мне ответила?

— Раз уж ты все равно поднимешься, посмотри, как там все трое.

И когда она это сказала, она так на меня посмотрела — очень выразительно.

Когда я вернулся, она была очень тихой и как будто не в настроении, но я чувствовал, что внутри она вся напряжена в ожидании, как будто — в первый раз за долгое время — была не уверена, что с ней случится в следующую минуту. Мы выпили еще вина, и я сказал, что мне нравится ее теперешняя прическа. В тот вечер она повязала волосы шарфом, но не так, как это делают американки. И это не было похоже на ленту. У нее получилось очень артистично и в то же время вовсе не претенциозно, и цвет шарфа был удачно подобран под цвет волос — впрочем, Джил всегда отличалась безупречным вкусом.

Когда я это сказал, она обернулась ко мне, и я ее поцеловал. Все получилось очень естественно. То есть, не то чтобы даже поцеловал, а просто уткнулся носом ей в щеку и сказал что-то про девочек, и как-то само собой получилось, что я уже целовал ей шею. Она повернула голову, словно собиралась что-то сказать, но, когда она повернулась, ее губы прижались к моим.