Секс ничего не прояснил. Наоборот. Я понял, что я просто себя обманывал, когда говорил себе: все прошло, — я понял, что всегда любил только Джил, всегда любил и всегда буду любить. Потому что Джил, о которой я говорю, — та же самая девушка, в которую я влюбился двенадцать лет назад. И я буду любить ее всегда. Всегда. Жесткий диск, как я уже говорил. А Джил теперешняя? Мне придется влюбиться в нее опять? Или я уже наполовину влюбился? На четверть? На три четверти? Я думаю, что идеальным решением будет, если окажется, что хотя мы оба изменились, мы все равно развивались в параллельных направлениях, и значит, по-настоящему не расставались, хотя и расставались на десять лет. А потом — совсем идеальный вариант — самое лучшее «Если» — она снова меня полюбит. Или — еще более идеальный вариант — она полюбит меня еще больше, чем раньше. Как вы думаете, не слишком ли я размечтался?

И вот теперь, когда у меня, кажется, появился реальный шанс вернуть то, что когда-то было моим, в душе я начинаю не то чтобы сомневаться, но задумываться: а так ли сильно мне этого хочется? Когда я думал, что это в принципе невозможно, все было проще. Может быть, мне просто страшно. В конце концов, сейчас ставки выше. Гораздо выше. Сказать по правде, когда я женился на Терри, ставки были не столь высоки, как тогда, когда я женился на Джил. Но теперь все по-другому. Наверное, самый главный вопрос: сможет ли Джилиан полюбить меня снова?

Как вы думаете?

ДЖИЛИАН: Стюарт действительно меня любит? До сих пор? Правда? Он так сказал?

Вот самый главный вопрос.

Как вы думаете?

МАДАМ УАЙЕТТ: Ни о чем у меня не спрашивайте. Что-то будет. Или вообще ничего не будет. А потом — один за другим, еще очень нескоро — мы все умрем. Может быть, первым умрете вы.

А что до меня — я подожду. Того, что будет. Или не будет.