Я встала, ласково положила руку на его поникшее плечо, но это было все равно что касаться спинки стула: он прямо-таки одеревенел от страха.

— Что затем? Что случилось затем, дорогой мой?

— У них возникла целая толпа последователей! И это были совсем другие люди, не те, которых я к ним подослал! Хотя эти, другие, тоже вроде бы должны были хранить мне, их королю, верность. Оба мальчишки стали получать послания со всех концов страны от людей, готовых рискнуть всем своим богатством и даже своей жизнью, лишь бы вытащить Эдварда Уорика из Тауэра. Они готовы были даже семьи свои подвергнуть смертельному риску, поставить на кон все свое благополучие, лишь бы удалось выпустить на свободу этого мальчишку-самозванца! В стране зреет новое восстание — и это после всего, через что мы уже прошли! Причем я даже представить себе не могу, какое количество людей на этот раз в нем будет участвовать! Я понятия не имею, сколько вокруг меня утративших веру предателей! Итак, эта каша заваривается снова. Англия желает видеть на троне этого мальчишку. Им нужен только он, а меня они готовы тотчас же свергнуть!

— Нет! — воскликнула я, не в силах поверить тому, что слышу. А Генрих, с раздражением сбросив с плеча мою руку, вскочил и заорал, охваченный внезапным приступом ярости:

— Это все вы, Йорки! Снова ваша семейка! Эдмунд де ла Поль куда-то исчез! Твой драгоценный кузен в центре заговора! На каждом углу рисуют белую розу! Они снова объединились против меня — и твои бесчисленные родичи с вашим распроклятым обаянием и верностью семье, и ваши слуги, и все те, кто вас поддерживает, и ваша магия… Одному Богу известно, какие еще силы действуют в вашу пользу! И одному Богу известно, почему все так поддерживают этого мальчишку. Он утратил всю свою внешнюю привлекательность, его так избили, что он стал почти безобразным — уж об этом-то я позаботился. И пресловутого обаяния Йорков он тоже лишился — он даже улыбаться не может, поскольку ему выбили все передние зубы. У него нет ни гроша, он лишился даже своей роскошной броши с рубином. У меня в руках его молодая жена, но он по-прежнему на коне, а они, точно послушное стадо, готовы идти за ним куда угодно! Они по-прежнему за него горой, и он по-прежнему угрожает мне! Сейчас он находится в Тауэре, под замком, без друзей — если не считать тех подонков, которых я сам к нему подсылаю, — и все же он ухитрился собрать целую толпу последователей, он готовится пойти на меня войной, и я, разумеется, вынужден защищаться. Я вынужден защищать тебя и наших сыновей!

Напор его бешеного гнева был столь силен, что я бессильно осела в кресло; да в эту минуту я могла бы и на колени перед ним опуститься!

— Милорд…

— Не смей говорить со мной о нем! — в ярости воскликнул Генрих. — Он сам подписал себе смертный приговор! Теперь мне остается только отдать приказ о его казни. Где бы он ни оказался, какое бы обличье ни принял, каким бы именем ни назвался, люди всюду его находят и тут же встают в ряды его последователей! Они верят в него, они хотят видеть его королем Англии!