— Когда вы собираетесь в Москву? — поинтересовался серенький, доставая из кармана записную книжку и авторучку.

— Самсонов теперь вроде бы за границей, вернется после Нового года. Ракита мне сразу сообщит.

— После контакта с Ракитой немедленно выйдете со мной на связь. Что-то пометив в записной книжке, Куратор закрыл ее и спросил: — Что у нас с вами еще?

Солоник начал издалека. Посетовал на то, что теперешнее его положение достаточно шаткое. Поездки в Москву, ликвидации для человека, за которым охотятся едва ли не все спецслужбы России, ставят под удар сами операции. А потому неплохо бы изменить внешность.

— Пластическая операция? — Собеседник мгновенно понял, куда гнет Саша.

— Да, хотя бы незначительная.

— Вы собираетесь сделать ее в Москве? — поинтересовался Куратор.

— Я еще так конкретно не думал об этом. — Македонский старался по выражению его лица определить реакцию.

Тот раздумывал недолго. Действительно, заказчикам исполнений безразлично, какое лицо будет у киллера, какие глаза, форма носа и цвет волос. Главное — результат, главное, чтобы великий и ужасный Солоник оставался под их контролем. Если пластическая операция пойдет на пользу дела, почему бы и не дать на нее добро?

— И все-таки: когда именно вы хотели бы ее сделать? — выпустив густое облако табачного дыма, спросил собеседник.

— Наверное, через месяц или чуть раньше. Но для этого мне потребуются другие документы с другими фотографиями.

— Мы об этом подумаем, — уклончиво ответствовал Куратор. — Мысль интересная, но, сами понимаете, сейчас я не могу вам сказать ни «да» ни «нет». Пока ничего не предпринимайте самостоятельно. И еще один вопрос… — Серенький извлек из атташе-кейса сложенную вчетверо газету, развернул ее…

Скосив глаза, Македонский заметил огромную, на четверть полосы фотографию: интерьер комнаты и окровавленные тела на полу в осколках стекла, стреляные гильзы. На другом фотоснимке — крупным планом автомат Калашникова.

— Это уголовный авторитет Резо Балквадзе, проживавший тут под фамилией Константинопулос, и его телохранитель Мамука Сулаквелидзе. Три дня назад оба расстреляны неизвестным. Греческая полиция уверена, что на такое способна лишь русская мафия. — Сделав паузу, Куратор продолжил: — А вы что об этом скажете?

Солоник пожал плечами.

— Я его не знаю и никаких дел с ним не имел. Какой смысл мне конфликтовать с ними?

— Вот и я думаю, что никакого… — Серенький убрал газету в атташе-кейс. — Может быть, греки и правы в том, что их ликвидировали свои же. Наверное, что-то не поделили.

— Все может быть, — вздохнул Македонский.

— Ну всего вам хорошего, Александр Сергеевич, — произнес Куратор и протянул руку для прощания.

Беседа с Валерием Горчаковым проходила в Лагиносе, на вилле Солоника. По мнению хозяина виллы, роскошная обстановка должна была поразить воображение охранника кафе, еще недавно ночевавшего на скамейках в парке. Сумма, которую Саша намеревался предложить за исполнение роли своего дублера, должна была быстро склонить его к положительному ответу.

Македонский был краток и предельно конкретен: он человек серьезный и занятой, в силу различных обстоятельств вынужден бывать не всегда там, где хочется, и общаться с теми людьми, которых и видеть-то неприятно. Времени на личную жизнь практически не остается, а потому неплохо бы раздвоиться, что ли. Вот если бы он, Горчаков, согласился на какое-то время сыграть его, Сашу… Ну, вроде того, как актеры играют других людей.