Завидев меня, оба поклонились.

– Благодарствуем за кров, за пристанище, барин. Совсем вчера промокли да обессилели. Бог да воздаст тебе за милость твою.

– Невелика милость, – улыбнулся я. – Кто такие будете?

– Из-под Козельска мы. Я – Василий, а это брат мой, Михаил, расстрига.

– За что же расстрижен-то?

– Не подумай худое, барин, – он хороший человек, нет в нем окаянства. Да вот беда – удержу в выпивке не имеет, как доберется. А откель на нее деньги взять? Ну и не сдержался, видно, бес попутал, – подаяние церковное пропил, вот и осерчал епископ. Даже покаяние не помогло. Инда сам уж не может при церкви состоять – соромно ему за неуемность страсти своей пагубной.

– Куда путь-дорогу держите?

– А куда глаза глядят. Помышляем до Москвы добраться. Ноги есть – дойдем.

– Так где Козельск, а где мое поместье? Москва-то вон там! – махнул я рукой.

– Эдак мы приплутали маленько, барин, уж больно попутчики-купцы попались веселые да добрые. Только они в Рязань отвернули – нам уж совсем не по пути.

– Чем пропитание добываете?

– Добрым людям в нужде их помочь везде случай выпадет: в деревнях у вдовушек али старушек где ограду поправим, где крышу подлатаем, глядишь – и покормят.

– Два здоровых молодца, а у старушек кормитесь! Не стыдно?

– Ты нас, барин, не кори работой на помочь. Любая работа Богу угодна. Мы у тебя ничего не просим. И чужого сроду не брали, нет такого греха на душе. А коли и у тебя работа для нас какая найдется, так мы согласные остаться.

– Работа в имении всегда есть. Сейчас по осени ее меньше, а летом только успевай поворачиваться. В конюшню пойдете?

– Чем платить будешь?

– Крыша над головой, прокорм и полушка в месяц.

– Негусто.

– Так и работа немудрящая, не надорветесь.

– Ну, тогда разве до весны только.

– Согласен. Тит, поди сюда.

Ко мне подбежал мальчишка.

– Вот мой главный конюх. У него и работать будете.

Братья-близнецы переглянулись разочарованно. Под мальчишкой ходить для взрослого мужика зазорно. Однако и до Москвы далеко, а братья босиком и в одежонке легкой. Потому, подумав немного, согласились.

Брал я их временно, а получилось насовсем. Михаил оказался расторопным, но имел извечную русскую привычку, уж если добирался до вина, пил до упаду. А по жизни был веселым, зная много занятных историй, и всегда – заводилой, душой компании. Василий – полная ему противоположность: серьезен и рассудителен не по годам, трудолюбив и бережлив. За полгода, проведенных им у меня в поместье, я присмотрелся к нему и решился – назначил управляющим на место Андрея. Андрея же по прибытии его зимой вместе с семьей в Охлопково сделал тиуном княжеским. Для простого человека должность высокая. Но это я уж вперед забежал.

На Покров Пресвятой Богородицы выпал первый снежок.

Утром я выглянул в заиндевевшее по краям окно. Насколько хватал глаз, повсюду лежало снежное покрывало: на крышах изб и сараев, деревьях, кустах, дороге. Снег розовел в лучах восходящего солнца.

Я оделся и вышел на крыльцо. Хрустальный морозный воздух приятно обжигал грудь, наполняя тело бодростью. Из труб, не рассеиваясь, дым поднимался прямо вверх – к морозам! Давно замечено: Покров – как граница между осенью и зимой. Теперь морозы день ото дня будут крепчать, сковывая землю прочным панцирем. А там и на санях можно будет ездить, ждать всего ничего осталось: по народным приметам от первого снега до санного пути – шесть седмиц. Хорошо, что в Охлопкове успели к зиме подготовиться – избы утеплили, дрова заготовили.