Я их успокоил:

– Да это мои хлопцы стреляют, руку да глаз набивают.

– Молодец! А что это за лесенка на сосну?

– Вместо вышки смотровой – покамест ее сделаю, с сосны холопы боевые наблюдение ведут, дозорный денно и нощно за местностью бдит.

– Гляди-ка! – удивился Кучецкой. – У тебя тут прямо как на заставе.

– Жизнь заставила. Недавно татары заставу нашу на порубежье вырезали, прорвались в эти места да усадьбу боярыни Василисы Куракиной грабить начали; людей ее многих побив, избы пожгли.

– И что? – встрепенулся Кучецкой.

– Федор, десятник мой, пожар ночью узрел. Поднял я людей своих да татар – в сабли. Ни один не ушел.

Федор неожиданно хлопнул себя по ляжкам, так что накинутая на плечи шуба упала. Боярин поднял и попытался снова накинуть ее князю на плечи. Кучецкой нетерпеливо передернул плечами:

– Оставь, мешает.

И в самом деле – перед кем красоваться? Здесь не Первопрестольная.

– Так это, значит, ты?

– Что я?

– Ты отряд татарский побил?

– Выходит, я.

– А мы понять не можем, куда они могли деться? Как заставу вырезали, мы тревогу по службе береговой объявили, коломенское ополчение поднялось, заставы усилили, чтобы татар назад в Дикое Поле с полоном не выпустить. Нигде татар тех нет, ну как сквозь землю провалились! А ларчик-то просто открывался!

– Некому уходить уж было – всех побили, до единого.

– Вот-вот… Мы объехали с коломенским воеводою вчера эти места, посмотрели. Две деревни начисто сожгли. Старики да мужики убиты, детей и женщин, вероятно, в полон взяли. Вот только до усадьбы боярыни Куракиной пока не добрались.

– Не было полона. Вернее, был, из куракинских, да мы всех освободили.

– Неуж банда не одна была?

– Вот этого не скажу, не знаю.

– А что же в Коломну не доложил?

– Чего докладывать-то? Не Казань же взял – банду малую разбил. Там их всего-то семнадцать человек и было.

Федор переглянулся с боярами.

– За отвагу хвалю, молодец! Непременно государю доложу. Надо же! Все сам – и татар побил, и острог построил! Не сидишь сиднем, вот теперь и я вижу – не зря тебя государь землицею жаловал на Оке. Эдак ты далеко пойдешь!

– Не корысти для стараюсь.

– Вижу. Только скромен не по заслугам. Сделал дело доброе – доложи наместнику, да и о себе напомнить – не грех! А то – чего?

– Дом каменный итальянцы ладят. Ты же сам меня с итальянским зодчим Пьетро знакомил.

– Весьма похвально. Вижу, всерьез за поместье взялся. Ты кормить-то нас будешь?

– Поросенок жарится, как готов будет – доложат.

– Добре! А то после скачки по деревням здешним проголодался я что-то.

Кучецкой еще прошелся по участку, удивляясь размаху кипящей стройки: кругом лежали заготовленные бревна, стучали топоры плотников, молотки каменщиков, сновали артельные люди, отдавая указания помощникам.

А тут и Федька-заноза рукой призывно махнул. Значит, поросенок уже готов.

– Побратим, к столу прошу с боярами – откушать, чем Бог послал.

К моему удивлению, которое я попытался скрыть, стол получился неплохой. Поросенок – небольшой кабанчик – жаром да салом исходил. А еще – аппетитным запахом. У всех в предвкушении вкусной трапезы аж слюнки потекли. А на столе дожидались едоков тройная уха, караси, в сметане жаренные, капуста квашеная хрусткая, огурчики пупыристые соленые, грибочки да каравай свежий, дух которого перебивал даже аромат поросенка. Жбан с пивом стенками запотел, и во главе стола – кувшин с вином.