— Ах да… Милый, это у гринго и в Мексике ранчо означает поместье. У нас, если поместье, это называется «финка» или «асиенда». А ранчо у нас, да будет тебе известно, — это простая деревенская хижина. Стены глинобитные, пол земляной, крыша — соломенная. Оценил? Во-от… Жутко подумать, что бы со мной было, останься я в Барралоче. — Она искренне передернулась. — Потасканная корова с кучей сопляков и мужем-бурро… ослом. А как я живу теперь? У меня была рито. Как тебе объяснить… Рито — это удача, фортуна, счастливый случай… Влад, ты почему такой напряженный?

Мысленно махнув рукой, Мазур сказал:

— Я сегодня, кажется, видел привидение.

— Случается, — ничуть не удивилась Кончита. — Я сама не видела, но они иногда показываются… Кто-то, кого ты убил?

— Нет, — сказал Мазур. — Жена. Ее убили.

— Ко-олепредо… — протянула Кончита.

— Что?

— Ну и дела… Здесь убили?

— Нет, там, у нас…

— Молодая или старая?

— Молодая. Как ты.

— Красивая?

— Очень.

— Так… — задумалась Кончита, прижавшись теснее. — Что бы тебе на это сказал дедушка? Она тебя любила?

— Думаю, да.

— Думает он, видите ли… Ох, мужчины… Н-ну… Будь это кто-то, кого ты убил, можно сразу уверенно говорить, что он тебе пророчит беду. Те, кого ты убиваешь, это уж-жасно любят, заявиться в самый неподходящий момент, беду напророчить. А если жена, любящая… Хм, она тебя предупреждает.

— О чем?

— Ну откуда я знаю? Надо ей о чем-то тебя предупредить, понимаешь? Так тебе и сказал бы толковый брухо. А уж плохое там или хорошее… Quien sabe?[6] По-английски это…

— Я знаю, — сказал Мазур, успевший выучить эту незамысловатую фразу, применявшуюся здесь в массе ситуаций и носившую невероятное множество значений и оттенков. — Но вот о чем…

— Вряд ли есть необходимость беречь верность, — лукаво покосилась Кончита. — Сам подумай, если она тебя любила, ей приятно, что ты продолжаешь с красивыми женщинами… Если ее все равно нет, это же не измена, понимаешь? Глупо хранить верность мертвым. И вообще, los muertos е idos no tien amigos…

— Что?

— У мертвых и ушедших нет друзей, — сказала Кончита. — Это такая пословица…

— Черт, верно, — растерянно сказал Мазур.

По крайней мере, к нему эта пословица подходила на все сто — у тех, кто уходит на задание, друзей больше нет…

— Ты весь зажатый, — тихо сказала Кончита. — Не бойся, я же тебе говорю, большую беду любимая жена не пророчит, предупреждает просто.

— Мне просто показалось, — сказал он, злясь на себя за то, что вновь потихонечку допускал в мозг прежнее ощущение, испытанное там, на площади. Что чуточку верил, будто видел Ольгу на самом деле.

— Ничего не показалось, — наставительно сказала Кончита. — Значит, приходила она к тебе, глупый…

И, гибко выгнувшись, прильнула к его губам долгим поцелуем.

Как давно известно сведущим людям, главная сложность случайных романчиков, платных или бесплатных, заключается в искусстве красиво разойтись утром. Мазуру в этом смысле повезло — у смышленой девчонки, умело и яростно пробивавшейся из грязи в князи, стиль был неплох. Наверняка отработан на неизвестном количестве предшественников, но это, в сущности, неважно. Умеренно-короткие ласки после пробуждения, легкий завтрак с кофе, непринужденная болтовня — все катилось по накатанной, так что Мазур почувствовал себя совершенно свободно.