Подняли нас в полночь. Наскоро поев, мы снова погрузились в машины. Топливо к концу подходило, ещё на сто километров хватит, и встанем. Залили остатки. Не успели проехать и восьми километров, как я остановил «мерседес». Сидевший рядом на месте пассажира Бабин сразу спросил:

– Что?

– Кажись, наши. Идёт стрелковая колонна. Вижу сорокапятки, обоз. Отступающая часть. Люди вымотаны, еле идут. Точно наши.

– Нужно посыльных для опознания отправить. Если на этих машинах подъедем – расстреляют.

– Это точно. Тем более рёв движка нашего бронетранспортёра те уже слышали. Ускорились и двух всадников к нам направили, явно на разведку. Заслон создают с одной пушкой.

– Сколько до них?

– Полтора километра будет. Мы на возвышенности стоим. Хорошо, без фар идём, на подфарниках, а то издалека бы заметили.

Мы действительно крались, пока ехали эти восемь километров. Пришлось объезжать три стоявшие на ночёвках немецкие фронтовых части. А тут выехали на дорогу – и наши. Неужели проскочили? Отправленные навстречу разведчикам пограничники вступили в голосовую перекличку и, пообщавшись, направились обратно с одним из всадников, второй к своим поскакал. Это оказалась стрелковая дивизия, которая организованно отступала на следующие позиции.

Вот так двадцать четвёртого июля мы и вышли из окружения. Штаб дивизии уже передал информацию в штаб 13-й армии о пленении командира 46-го мотокорпуса генерала Фитингхофа. Нам сразу выдали сопровождающих и довели до штаба армии, который стоял в каком-то крупном селе. Встретил нас командующий, был он невыспавшимся, с красными глазами и набухшими веками, но при этом лучился радостью и довольством.

Мы привели себя в порядок, я скинул немецкую форму и надел гражданский костюм. Все построились, немцев тоже вывели, специально осветили фарами, несмотря на опасность ночного налёта. Бабин вышел вперёд и доложился. О выходе отряда из окружения, о захвате техники и о пленении командующего корпусом. Вышедший вперёд бригадный комиссар, начальник политуправления армии, пообещал, что никто не будет забыт и ничто не будет забыто.

– Не жмись ты, Павел Иванович, знаю же, что держишь в запасе награды. Доставай, это как раз тот случай, – сказал командующий, проходя вдоль строя и всматриваясь в лица бойцов и командиров, пока не остановился около меня. – Значит, это он генерала брал?

– Спланировал и осуществил вместе с бойцами, товарищ генерал, – подтвердил капитан. – Во время совместных операций комсомолец Гусаров лично уничтожил не менее сорока немецких солдат и офицеров. В основном с помощью ножа. Сам лично видел убитых. Также он помог захватить всю технику, включая бронетранспортёр и генеральский автомобиль. Я считаю, что комсомолец Гусаров как никто другой заслуживает награды и нашей благодарности за вывод из окружения.

– Что ж, вы правы, товарищ капитан, таких героев нужно награждать.

Немцев уже увели в здание штаба, видимо, допрашивать, захваченные документы тоже унесли. Фары выключили, нас распустили, там начали работать особисты. Нас же командующий велел доставить в штаб. Не всех, а только тех, кто участвовал в захвате командующего германским мотокорпусом. Нас провели в школьный класс. Подошедший штабной командир попросил документы, у кого есть, я протянул свой паспорт. Командир, собрав документы, ушёл, а мы стали описывать, что и как было, писари записывали за нами, составляя рапорты.