– Одно я знаю наверняка, – сказала Полли, указывая на горы сырого белья. – Все это нужно где-то сушить…

Она вернулась к работе, время от времени присоединяясь к общей болтовне – просто для вида. Прачки уклонялись от некоторых тем, особенно избегая говорить о мужьях и сыновьях. Но иногда Полли удавалось кое-что ухватить. Одни мужчины сидели в темнице, другие, вероятно, погибли, третьи еще оставались на свободе. Некоторые прачки постарше носили медаль Материнства. Ее вручали женщинам, чьи сыновья погибли за Борогравию. Дрянной металл покоробился от сырости. Наверное, здешние женщины тоже получали медаль в сопровождении письма от Герцогини, с оттиском ее собственноручной подписи и именем покойного, втиснутого в узкий пробел.

Мы имеем честь поздравить вас, госпожа Л. Лапчик (Мунц, Колодезная улица), с героической гибелью вашего сына ОттоПетраГанса Лапчика, которая произошла 25 июня в ххх.

Название места военная цензура всегда вырезала, чтобы враг не радовался. Полли всегда изумляло, что дешевые медали и бездумные слова ободряли и утешали матерей. Те жительницы Мунца, которые удостоились награды, носили ее с болью, гневом и гордостью.

Полли сомневалась, что стоит доверять госпоже Энид. В крепости у нее сидели муж и сын. Госпожа Энид наверняка успела понять, чего стоит Блуз, и скорее всего задалась вопросом, что вероятнее: он освободит пленных или стрясется крупная заварушка, в которой пострадают все? Трудно винить госпожу Энид, если в голову ей пришел очевидный ответ…

Полли вдруг поняла, что кто-то ее окликает.

– Что? – спросила она.

– Посмотри, – сказала Маникль, размахивая у нее перед носом мокрыми кальсонами. – Они кладут цветное белье вместе с белым!

– Да, ну и что? Это же вражеские кальсоны.

– Но ведь нужно стирать как положено! Ты посмотри, они положили сюда красные штаны, и все остальное окрасилось в розовый!

– И что? Когда мне было семь, я любила розовый цвет[9].

– Бледно-розовый цвет? На мужчине?

Полли быстро взглянула в соседнюю лохань и похлопала Маникль по плечу.

– Да. По-моему, получилось слишком бледно. Подбрось-ка туда еще что-нибудь красное.

– Но будет только хуже… – начала Маникль.

– Это приказ, солдат, – шепнула Полли. – И добавь крахмала.

– Сколько?

– Сколько найдешь.

Игорина вернулась. Глаза у нее были острые. Полли нередко гадала, от кого они ей достались. Игорина подмигнула и показала оттопыренный палец. Слава богу, свой собственный.

В огромной гладильне работал только один человек, когда Полли, пользуясь временным отсутствием госпожи Энид, заглянула туда.

За гладильной доской стояла Дафна. Остальные собрались вокруг, как будто наблюдали за проведением опыта. В общем, так оно и было.

– …вот смотрите, сначала воротничок, – говорил лейтенант Блуз, размахивая огромным дымящимся утюгом, полным раскаленных углей. – Потом манжеты и, наконец, рукава. Гладьте по половинкам. Потом рубашку нужно сразу же повесить. Вот еще полезный совет – не гладьте белье досуха. Это вопрос опыта, но…

Полли в изумлении уставилась на него. Лично она ненавидела глажку.

– Дафна, на пару слов, – позвала она, воспользовавшись паузой.