— Не у нас с вами, а только у вас, Андрей Львович, — сделала ему выговор Инна Соколовская. — А я пошла обедать. Вернусь через час.

Инна двинулась к выходу и в дверях столкнулась с высоким бледным седым мужчиной в хорошем, но не новом пальто, с рюкзаком в одной руке, пыжиковой шапкой — в другой.

— Могу я видеть Андрея Львовича Шустова? — спросил он.

— Что еще такое? — спросил лейтенант.

— Вы меня вызывали. Я Осетров. Олег Дмитриевич Осетров.

— Подождите в коридоре, я занят, — сухо ответил лейтенант.

— Но вы же меня на четырнадцать часов вызывали. У меня дела, я спешу, сейчас уже половина третьего.

— Я скоро освобожусь, подождите.

— Учтите, — повторил седой мужчина, — я спешу.

Он исчез.

— А вот и главный подозреваемый, — сказала Лидочка. — Чего же вы не сказали, что его вызывали?

— Было бы удивительно, чтобы в этих обстоятельствах я его не вызвал.

— Но у нас с вами все ясно? — спросила Лидочка.

— Лидия Кирилловна, у меня есть соображение, о котором я потом вам скажу, — лейтенант говорил, понизив голос, опасаясь, что его могут услышать в коридоре. — Подождите несколько минут. Я с ним быстренько поговорю, а вы у двери посидите. Потом я вам еще два вопроса задам — и все, расстаемся.

— Какие вопросы?

— В зависимости от результата моей беседы с гражданином Осетровым. Ну подождите, а?

— Ох, что вам будет от Соколовской, если она узнает, что вы так откровенны со свидетелями! А вдруг это я убила Алену?

— Зачем? — совершенно искренне спросил лейтенант. — Ее вы не знали, она бы вас вряд ли пустила ночью к себе. Никаких мотивов не вижу.

— Мотив — шкатулка, которая меня очень интересует. А все возможности у меня были: муж в отъезде, никто меня не контролирует, хоть всю ночь гуляй.

— Кстати, я бы на вашем месте после наступления темноты не гулял, — строго указал милиционер. — Наш район — не самый безопасный.

— Плохо работаете, лейтенант, — отметила Лидочка и поднялась.

— Когда это дело будет раскрыто, — ответил Шустов, — вы сами признаете, что мы работаем профессионально.

Интересно, подумала Лидочка, выходя из кабинета, какая у него биография, что кончал, как живет, — он же для нее теперь стал не просто лейтенант, а самый настоящий Знакомый Лейтенант.

Осетров поднялся, когда увидел, что дверь в кабинет открывается.

— Можете заходить, — сообщила Лидочка и поняла, насколько ситуации в жизни схожи — ведь это больше всего похоже на поликлинику. Вот она вышла от доктора, а следующий зайдет, и его спросят: что беспокоит? И начнут выяснять, что там, в нем, не в порядке.

Лидочка уселась на стул, освобожденный мужчиной, которого и она, и Шустов полагали основным кандидатом в убийцы.

Дверь в кабинет была закрыта. Но дверь-то была фанерной, и со стула, на котором раньше сидел Осетров, можно было отлично слышать все, что говорилось внутри. Голоса звучали настолько явственно, что Лидочка всполошилась, не сказали ли они с Шустовым лишнего, чего Осетрову слушать не положено. Впрочем, лейтенант говорил вполголоса — видно, он знал, что здесь и двери имеют уши.

Голоса изнутри переплетались, наезжали друг на друга, потому что Шустов, заполняя бланк допроса, выяснял имя, отчество и так далее.