— Чем обязан? — спросил он, протягивая Петре руку.

Хоть он и здоровался с незнакомой женщиной, заговорила Петра:

— Прости, что мы так ворвались. Это моя подруга Лора, я о ней рассказывала. Она глухонемая.

Незнакомая женщина улыбалась и не сводила глаз с его рта.

— Мы тебе помешали? — Петра прижала руку к груди. — Фух! Как же здесь темно! Я даже испугалась.

— Ну что ты, Петра. — Ланкау заправил рубашку в бриджи. — Я просто заснул. Не берите в голову.

Нетрудно заметить, что рядом Петра и эта женщина смотрелись странно. А еще нет никаких сомнений в том, что раньше Петра Вагнер никогда не упоминала о подруге по имени Лора — не говоря уже о том, что она глухонемая. Петра Вагнер вообще ничего не говорила о той части своей жизни, что не имеет отношения к Герхарту. Если она с Арно фон дер Лейеном заодно, он ее сюда и прислал. Ланкау понимал, что такое возможно. Может, он затаился в темноте и выжидает.

— Я не смогла тебе сюда позвонить. У меня номера нет, — сказала Петра.

Ланкау пожал плечами.

— И никого из вас нет дома. Я приехала наудачу.

— Ну, я здесь. Как тебе помочь?

— Крёнер и Штих здесь?

— Нет. Так ты это хотела узнать?

— Расскажи мне, что случилось на Шлоссберге.

— Зачем?

— Потому что мне надо убедиться в том, что Арно фон дер Лейен исчез. Иначе мне не будет покоя.

— Не будет? — Ланкау улыбнулся.

— Он умер?

— Умер? — Ланкау рассмеялся — чванливо, мерзко. Если Петра пытается заманить его в ловушку, ничего у нее не получится. — Определенно нет!

— И что? Где он сейчас?

— Понятия не имею. Надеюсь, в самолете — летит куда-нибудь подальше отсюда.

— Не понимаю. Он же так хотел найти Герхарта Пойкерта. Что произошло на Шлоссберге?

— Что? Ты же знаешь. Он нашел своего Герхарта Пойкерта, разве нет?

При виде ее непонимающего выражения лица Ланкау улыбнулся и развел руками:

— Да ничего особенного — просто днем мой старший сын выгравировал на латунной табличке надпись: «В память о жертвах бомбардировки во Фрайбурге-им-Брайсгау, 15 января 1945 года». Он ее повесил на небольшой столбик, который вбил в землю у колоннады.

Ланкау улыбнулся:

— Рудольф у меня мастер на все руки!

— И что потом?

— Да, а когда он ее убирал через пару часов, перед ней лежал маленький букет. До чего трогательно, а? — сказал Ланкау, широко улыбаясь.

Стоящие перед ним женщины смотрели ему в глаза. По его опыту двум людям редко удается вместе притвориться так ловко, чтобы обмануть, а уж тем более двум женщинам. Если бы Арно фон дер Лейен затаился где-то снаружи и ждал подходящего момента, он бы это понял по лицам двух женщин. Взгляд у них был бы более настороженный, мечущийся. Мечущий и напряженный. Ланкау был уверен: они одни, однако он ни капли не сомневался, что доверять им ни в коем случае нельзя. Лишь почти незаметная улыбка Петры казалась искренней.

Казалось, она испытала облегчение:

— Когда Рудольф забрал эту табличку?

— Петра, а почему ты об этом спрашиваешь?

— Потому что мы там были в районе шести и ничего такого не видели.

— Значит, Рудольф ее уже снял. Молодец он. А зачем вы туда ходили?

— По этой же самой причине мы здесь. Нам надо знать, что там произошло. Чтобы успокоиться.