— Спустя десять лет в Ипоре все еще говорят о нем! Трудно пройти мимо столь явных совпадений, не так ли, капитан? Насилие, купание в море, разорванное красное платье…

Я сделал паузу, показывая, что готов продолжить перечисление.

— Красный кашемировый шарф, — добавил Пироз. — В обоих случаях одно и то же орудие убийства… — Он смотрел мне прямо в глаза. — Разумеется, месье Салауи, мы провели сравнение с делом Морганы Аврил. Поверьте мне, мы над этим работаем… Но, как вам известно, той истории уже более десяти лет… А сейчас, если вам угодно, вернемся в день нынешний и сосредоточимся на убийстве Магали Варрон.

Пироз перевернул еще одну страницу досье, словно давая мне время на раздумье. Я как мог постарался продолжить в том же тоне:

— Когда я встретил Магали на вершине обрыва, она была жива. Я, видимо, помешал ее насильнику, и он не смог задушить ее. Ну, не совсем…

Капитан смотрел на меня долгим изучающим взглядом. Морщины на его лбу приняли форму буквы V, словно указуя на листы медицинской экспертизы.

— Эта версия не поддерживается медэкспертами, месье Салауи. Они считают, что Магали умерла от удушья, и только потом была сброшена вниз на каменистый пляж…

Пироз сделал передышку, позволив себе улыбнуться:

— Но я согласен с вами, сомнения имеются. Речь идет о нескольких минутах. Сейчас мы поговорим об этом. Лаборатория все еще раз проверит. И мы тоже, месье Салауи. Мне необходимо подробнейшее описание Магали Варрон. Расскажите, как она выглядела, когда вы встретили ее сегодня утром.

Капитан выспрашивал обо всем очень подробно. Точное место встречи, порванное платье, несколько слов, произнесенных Магали.

Не приближайтесь.

Если вы сделаете хоть шаг, я прыгну…

Вы не поймете. Идите своей дорогой.

Уходите! Живо уходите.

Пироз просил описать каждый взгляд Магали, каждый ее жест. Он все записывал, и процедура заняла более десяти минут.

— Хорошо. Очень хорошо, месье Салауи.

Склонившись над кораблем, он кончиком указательного пальца переместил миллиметров на пять крошечного рулевого на «Рождественской звезде».

— Теперь, если вы не возражаете, немного поговорим о вас.

Он взял листок из зеленой папки. Я узнал шапку бланка клиники терапии Сент-Антуан.

Черт побери!

Пироз взял меня за горло:

— Вы работаете в психиатрической лечебнице, месье Салауи?

— Нет, капитан! В терапевтическом и воспитательном учреждении. Там не принимают чокнутых, только трудновоспитуемых, тех, кто страдает от собственного неуравновешенного характера.

— Вы принадлежите к числу воспитателей?

— Нет, капитан.

— Вы терапевт?

— Никак нет. Я занимаюсь обслуживанием. Машины, дверные ручки, протечки кранов, все в таком роде. Площадь здания восемьсот квадратных метров, площадь сада в три раза больше; настоящий парк Шести прыгунов.

Капитан оторвал ручку от бумаги, ему было явно наплевать на мои разъяснения.

— Вы давно в Сент-Антуане?

«Вы давно» — спросил он, не «вы давно там работаете». Я понял намек. Я достаточно наигрался в прятки. Моя негнущаяся нога нервно ерзала по плитке пола.

— Я хочу расставить точки над «i», капитан. Мое детство прошло не в этом учреждении. Я не маленький псих, которого не знали куда девать, когда ему исполнилось восемнадцать, а потому оставили в доме. У меня есть диплом о среднем образовании по специальности «Обслуживание общественных зданий». Меня взяли на работу в клинику шесть лет назад.