Увы! Она все еще стояла ко мне спиной, когда дверь в кабинет Пироза отворилась и вышла Дениза с Арнольдом под мышкой. Единственный свидетель драмы, успевший сменить костюм: сейчас на нем был связанный на машинке красно-синий свитер — почти цветов национальной жандармерии. Провожая свидетельницу, Пироз пожал ей руку.

— Месье Ле Медеф. Теперь вы…

Атаракс и Пироз исчезли за дверью, которую капитан старательно закрыл за ними. Дениза ласкала Арнольда, словно тот был ребенком, только что покинувшим кабинет врача. Уставившись на меня своими бледно-голубыми глазами, она произнесла:

— У вас еще есть время, по крайней мере, четверть часа. Они хотят знать все, даже то, чего вы не видели.

Морщинистые руки Денизы утопали в шерсти ши-тцу, сама она то и дело сжимала ноги, словно ей очень хотелось помочиться.

Или поговорить со мной.

Наклонившись ко мне, она краем глаза продолжала наблюдать за жандармами, перемещавшимися из одного кабинета в другой.

— Мой мальчик, вам придется меня простить. Я была вынуждена сказать им правду.

Правду?

Я сделал изумленное лицо.

— Что за правду?

Дениза наклонилась еще ниже.

— Помнишь, сегодня утром ты сказал полицейскому, что мы видели, как девушка прыгнула с обрыва. Все трое. На этом они особенно настаивали. Но мне пришлось уточнить.

Пока мимо нас шел жандарм, она поправляла свитер на Арнольде, а потом продолжила шепотом:

— Я не видела, как она прыгнула. Я видела, как она падала, разбилась о гальку, и уверена, что тот человек, который сейчас у капитана, видел то же самое. К тому же с того места, где мы стояли, невозможно увидеть, что происходит наверху, на обрыве; жандармы это проверили.

Она смотрела на меня так, словно я еврей, на которого она только что донесла в гестапо, и вид у нее был притворно-жалобный, как у приличной дамы, исполнившей свой долг.

— Понимаешь, мой мальчик, я не могла сказать иначе.

Я повел себя так, как она ожидала: как послушный мальчик.

— Разумеется, мадам. Не беспокойтесь. Не волнуйтесь, расследование не затянется, это всего лишь… самоубийство.

Дениза выпрямилась и еще пристальней уставилась на меня; в ее недоверчивом взгляде читалось, что я самый наивный чувак на свете. Наконец она спустила Арнольда с рук и проследовала к выходу. Ши-тцу бежал за ней, обнюхивая каждую дверь в кабинет и приходя в восторг, словно ищейка-любитель, попавшая в помещение к профессионалам.

Я вытянул свою негнущуюся ногу. В голове царил сплошной бардак. Напротив меня рыжеволосая девица наконец одолела автомат с кофе и, радостная, обернулась. На четверть секунды ее взгляд встретился с моим, но не заскользил дальше, к моей неполноценной ноге. На мой протез не смотрели так же редко, как редко парни смотрят в сторону девушки, не разглядывая при этом ее грудь.

Со стаканчиком кофе в руках она прошла мимо, и ее хорошенькая попка скрылась за поворотом коридора. Девушка была довольно миленькая, а ее веснушчатое лицо неуловимо напоминало лицо юной Марлен Жобер.

— Месье Салауи?

Атаракс пробыл в кабинете добрых двадцать минут. Не сказав ни слова, мы обменялись взглядами на пороге двери, и я вошел в кабинет капитана Пироза.