Ехали без остановки. Один раз – на полчаса – остановились, лошадей напоить да позволить им травки пощипать. Зато к вечеру во Владимир въехали.

Ездовых купец в людскую определил – что-то вроде общежития на постоялом дворе. Комната человек на двадцать, для каждого лавка, матрас – сеном набитый. Тесно, но зато сухо и тепло, а это зимой особенно ценилось. Сам купец опочивать в отдельной комнате лег. Илья же при подводе во дворе постоялом остался.

Лошадей в стойло завели, по мерке овса в кормушку насыпали. Мерка – это деревянная бадейка, вмещала по современным меркам литров около пятнадцати.

Илье слегка обидно стало: ездовые под крышей, а он, как пес бездомный. Случись дождь – промокнет до нитки.

Купец Нифонт покормил в трапезной всех обозников и Илью. Потом обозники спать разбрелись, а Илья – к подводам. Сначала вокруг них бродил, но потом ноги устали, и он запрыгнул на телегу, на тюки с льняной тканью. Мягко, удобно и видно хорошо.

Однако через некоторое время его в сон стало клонить. Илья спрыгнул с телеги и снова обошел обоз. Без лошадей телеги были составлены борт к борту и много места не занимали – ведь постоялый двор невелик.

Часам к четырем утра веки слипаться стали, и Илья начал взбадривать себя то ходьбой, то пробежкой. Дотянул до того момента, когда солнце встало и обозники зашевелились. Тут уж и самому вздремнуть не грех.

С чувством выполненного долга он провалился в глубокий сон, когда одну телегу обозники выводить стали – на торг. Нифонт в первую очередь бочонки с воском продавать собрался. Илья в торговые дела купца не лез, его дело – следить, чтобы не пропала ни одна из подвод, да и завтракал он фактически после полудня.

Ездовые во дворе в кости играли. Мужики вроде здоровые, семейные, а игра примитивная, детская.

После обеда, который по времени можно было назвать ужином, Илья улегся спать – ведь ночью ему предстояло снова подводы стеречь.

Когда нарушается правильный биоритм, это плохо, ночью спать надо, а не бодрствовать. После бессонной ночи Илья целый день сам не свой был: голова тяжелая, сон вялый. А ведь впереди – снова бессонная ночь. Илья для себя загодя на подводе с тканями удобное ложе из рулонов соорудил – и лежать сподручно, и видеть хорошо.

Постепенно постоялый двор угомонился, все стихло. Погасли свечи и лучины в оконцах, и лишь изредка в соседних переулках собаки перебрехивались лениво.

Илья возлежал на телеге, положив щит и шлем рядом, когда после полуночи с крыши конюшни раздался шорох.

Илья насторожился. Он бы и внимания не обратил, но лошади в стойлах забеспокоились и стали копытами переступать, хотя до этого вели себя спокойно. Слух у лошади хороший, превосходит человеческий.

Илья положил руку на рукоять боевого ножа, но внешне лежал неподвижно.

В этот момент с крыши донесся легкий шепот:

– Да ты сам посмотри, охранник неподвижно лежит, дрыхнет. Спустись и кистенем по башке ему приложи, чтобы до утра не очухался.

Понятно, лихие люди нападение готовят. Скорее всего еще вчера груз на телегах присмотрели. Зашли в трапезную – вроде невзначай, перекусить, а сами во дворе все телеги с товаром осмотрели. Возничие рядом были, и потому товар не посмотришь, рогожу не откинешь; но пощупать вполне можно было. Да разбойникам все равно, что ни возьми, все на торгу сбыть можно. Или скупщикам краденого оптом сдать, пусть и по бросовой цене.