Клеть вынырнула на поверхность. Слепящее солнце заливает простор, со всех сторон несутся звуки шахтного двора: перезвон вагонеток, тонкое визжание пил на лесном складе, и над всем этим — мощное дыхание вентилятора. Недавно прошёл дождь. Влажно, тихо. Но нежиться, отогреваться некогда. Глушко намеревался идти двором, однако на той стороне, около входа в нарядную, он заметил начальника участка и горного мастера. Чтобы избежать с ними встречи, пришлось свернуть за угол дома и несколько минут побродить около эстакады. Зато в ламповой без очереди сдал свою аккумуляторную, наскоро помылся в бане и поспешил к выходу. Но здесь вторично встретился с горном мастером. На этот раз спрятаться или разминуться было невозможно. Глушко отвернулся, будто не заметил мастера, но тот, казалось, умышленно загородил дорогу.

— Вот как быстро ты управился! Только что видел тебя около ствола в шахтёрке, а сейчас смотри — как новенький. Хорошо, что встретил. Есть деловое предложение, — и мастер повёл разговор о том, что завтра, во время утреннего наряда, должна состояться кое-какая перестановка и, как он несколько дней тому назад говорил, Глушко, наверное, будет работать в другом уступе, а там условия работы лучше и, если немного поднатужиться, будет дело.

Заметив, что парня совсем не интересуют его слова и что он нетерпеливо порывается отойти, мастер оборвал разговор.

"Ну, вырвался и от этого. Поздно решили помогать, — подумал Глушко. — Да пошли вы к чертям со своими уступами, с шахтою и со всем, вместе взятым!.."

С шахтного двора он вышел не через главный проход, а перелез через каменную ограду — так было быстрее. Очутившись на кленовой аллее, что вела в посёлок, к общежитию, Григорий увидел товарищей из бригады.

"Как ни спешил, а, выходит, не намного опередил, — удивился он. — И поднесло же этого мастера с его "деловым предложением". Но ничего, ещё не всё потеряно. Товарищи после работы, конечно, пойдут в столовую, а потом уже в общежитие. Так что у меня верных полчаса для сбора. Нужно только не потерять по-пустому эти полчаса…"

В общежитии, кроме уборщицы, разводившей огонь в печи на кухне, никого не было.

Какое-то мгновение Григорий стоял над раскрытым чемоданом: как лучше уложить вещи? За последнее время кое-что приобретено, и чемодан, с которым сюда прибыл, мог и не вместить всего. Но раздумывать некогда. Как попало свернул и бросил костюм, рубашки и другие вещи.

Управившись, вырвал из блокнота лист бумаги и написал:

"Хлопцы!

Микола и Петро!

Отдаю концы. Убедился, что шахтёра из меня не выйдет.

Будьте здоровы.

Григорий".

Хотел ещё добавить: "Намереваюсь наведаться на Кировоградчину, домой", но передумал. Сообщать, куда именно сейчас едет, пожалуй, не стоит. Листок положил на столе, но не на видном месте, а под тарелку с графином. Перед тем как закрыть чемодан, осмотрел комнату. Взгляд остановился на фотографии над кроватью. И как это получилось, что чуть не забыл — групповой памятный снимок друзей, среди которых и он, Григорий, красуется на переднем плане в шахтёрской спецовке, в каске, на плечах отбойный молоток. Снял фотографию, хотел положить и её в чемодан, но задержал в руке, ещё раз посмотрел на неё и задумался.