Два автомобиля, держась на расстоянии прямой видимости друг от друга, но и не приближаясь друг к другу слишком, чтобы их невозможно было расстрелять одновременно из засады, кои на этих дорогах не редкость, ранним утром 1 сентября держали путь от взбудораженного Тегерана, одного из крупнейших городов Азии, к Казвину. Во всей огромной Империи был день знаний, но здесь, на ее новых рубежах, знаниями и не пахло…

Войск здесь не было, армия прошла южнее, и дорога была забита беженцами. Забита, потому что топлива не было, машины встали: в стране, входящей в десятку крупнейших в мире газо– и нефтедобытчиков, на колонках не было никакого топлива, ни за какие деньги. Люди просто жили у обочины дороги, у своих машин, подхваченные с места жестоким вихрем войны, и взгляды, какие они бросали на идущих рядом с дорогой два пикапа с вооруженными людьми, были отнюдь не добрыми…

Беженцы – те из них, которые появились первыми, – жили здесь уже неделю, с самого начала наступления русской армии, когда стало понятно, что никакие шахидские атаки, никакие людские волны, никакое умоисступленное поминание Аллаха по несколько раз в минуту не остановит накатывающийся на страну вихрь наступления одной из самых мощных сухопутных армий мира. Люди бросились бежать, что показательно – бежать не на Восток, в Афганистан, в котором по-прежнему был почти чистый шариат, а на Запад, навстречу наступающей русской армии в надежде, что помогут. Но помощи пока еще не было, и бензина не было, и вот они обосновывались здесь, в прохладных предгорьях Эльбруса, копали землянки, выставляли палатки из брезента, сорванного с тентованных грузовиков, как-то решали вопрос с пищей. Конечно, среди них были и те, кто бросил оружие и попытался скрыться от возмездия… кому-то это даже удастся. А остальные… просто пытались выжить и ненавидящим взглядом провожали машины ехавших по делам вооруженных людей. Нет, они не ненавидели русских, они ненавидели всех. Люди с оружием взбунтовались и стали решать, как должно жить все общество. Люди с оружием стали загонять безоружных людей на стадионы и расстреливать их. Люди с оружием сделали оружие единственным аргументом, единственным законом, какой только был на многострадальной этой земле, и всего за пару месяцев заставили людей с грустью вспоминать привычный страх при Шахиншахе (потом это додумаются назвать рабским сознанием персов, хотя персы очень гордые люди). И теперь пришли другие люди с оружием, но обычные люди уже не верили, что все будет хорошо. Им было ненавистно теперь любое оружие…

А жизнь шла своим чередом, и дорога вела туда, куда она и была построена, – в город Казвин. Под колесами была грязь, куски бумаги с коричневыми мазками посредине, в окнах мелькала бесконечная череда автомобилей и самодельные палатки на фоне величественных горных пиков Эльбруса. Было грустно и мерзко…

На передней панели замигал красным огоньком вызов рации. Она была замаскирована под магнитолу, стандартную автомобильную магнитолу, вот почему играла не она, а магнитофон. Пассажир на переднем сиденье сунул руку в бардачок, достал переговорное устройство.