Кордава вышел из трактира Тестова в одиночку, нервно огляделся. Дернулся влево, в сторону ресторации, пешком, потом вправо, к собственной припаркованной машине. Вел он себя, как только что изучивший сыскное дело полицейский филер, упустивший нырнувшего в подворотню блатного карманника. Смотреть на это было просто удивительно, я не узнавал Кордаву.

Очень многое будет зависеть от того, что он сделает сейчас. Если он достанет сейчас телефон и начнет звонить, на продолжение контакта идти нельзя – можно считать, что подход сорван, и продумывать другой и на других условиях. На каких… пока не знаю, но что-то надо придумывать… удивительно, просто удивительно…

Что случилось с Кордавой?

Звонить он никуда не стал. Сел в машину, начал выруливать – здесь всегда была толчея, как же, три популярных трактира и ресторан, машинами половина Воскресенской площади заставлена. Экскурсионные автобусы с этой стороны давно уже не подъезжают.

Я двинулся в направлении ресторана, заодно оглядывая тротуары. В тесноте, в толчее – что людской, что автомобильной – вычислить слежку или появившихся полицейских довольно легко. Машина, упорно пытающаяся припарковаться там, где места для парковки нет, высаживающиеся из фургончика прилично одетые люди, несколько человек на разных сторонах улицы, переговаривающихся по мобильным, посматривающих по сторонам, никуда не идущих, а просто ошивающихся. Несмотря на весь опыт сыскного отделения Московской полиции, сейчас банковал я, потому что позиции филерам – если они есть – придется занимать в спешке. Если бы я просто позвонил Кордаве и назначил здесь встречу, вычислить прикрывавших его профессионалов в одиночку я бы не смог при всем моем желании. И машины бы стояли на нужном месте, и вывеску бы меняла бригада именно в таких комбинезонах, в каких надо… в общем, не стоит принимать полицейских за дураков.

Движение тут было плотным, как кисель, машины двигались рывками, поэтому мне не составило никакого труда добраться до «Пежо» Кордавы и постучать в стекло со стороны пассажира. Кордава глянул на меня… на какой-то момент мелькнула мысль, что Кордава может просто выстрелить в меня через стекло. Но он просто разблокировал центральный замок, и я сел в машину…

Первым делом глянул на заднее сиденье. После Афганистана дуешь на воду.

– Куда? – спросил Кордава.

– На ваш выбор. Хотя бы на Патриаршие…

Патриаршие пруды в качестве места беседы я выбрал не просто так. Для любого москвича, знающего и любящего этот город, Патриаршие пруды – один из символов города, какого-то русского и домашнего, в отличие от холодного Петербурга. Второе – там в любое время, и даже ночью, немало отдыхающих… и устраивать стрельбу в таком месте мало кто осмелится. И я не собирался стрелять… мне надо было просто выяснить, что, ко всем чертям, происходит.

До Патриарших мы добрались нескоро. Припарковав машину в одном из переулков, пошли до парка пешком. Я буквально кожей чувствовал страх и неуверенность Кордавы и не мог понять, что тому причиной. Если бы он меня ненавидел, хотел убить… хотя убить-то он как раз и хотел, что есть, то есть. Но откуда страх и неуверенность, именно это сочетание? Он что, не знает, что произошло в Кабуле?