— Велено вас доставить в столицу незамедлительно, где бы вы ни были, — сказал сурово сотник, доставая из сумы приказ логофета Феоктиста, свернутый в трубочку. — Немедленно собирайтесь — и в дорогу.

Андрей принялся увязывать книги.

— Вам что, — говорил он Константину, косясь на конников, — а с меня логофет плетьми кожу спустит.

— В приказе только обо мне. Про тебя там нет ни слова.

Конник услыхал их тихий разговор и стал подозрительно приглядываться.

— Эй, господин, что это вы там шепчетесь? — упрекнул он. — Уж не сбежать ли задумали?

Потом повернулся к Андрею.

— Ты тут живешь или пришлый? Откуда взялся?

Раздумывать было некогда.

— Пришлый он, пришлый, — ответил за него Константин, — из другого монастыря пришел.

— А пришлый, так пусть и убирается, откуда явился. Давай, давай, не задерживай господина. Нам еще награду за него надо получить до праздников.

Константин и Андрей простились молча, лишь взглядами.

Андрей отправился на гору, туда, где виднелись стены монастыря. Там ждала его свобода.

Константин сел на коня и, окруженный конниками, двинулся к столице.

— Я нашел тебе прекрасное дело, — предложил Фотий. — Будешь преподавать философию в университете у Льва Математика. Ты лучший мой ученик, и лишь тебе можно доверить кафедру.

Константин согласился. Университет предоставлял скромный дом и самостоятельный заработок.

Вечерами он встречался с Фотием, как и раньше, в годы учения, обсуждал с ним спорные места из книг, часто говорили они об истории, о религии.

Порой Константину становилось страшно от этих разговоров.

Фотий мог с легкостью доказывать, что в человеке живут две души, а не одна, как говорила христианская вера. В следующий раз он издевался над самым священным в стране — над императорским званием.

— Вдумайся только в эти слова: «василевс ромеев» — царь римлян. Да разве мы римляне?

«Верит ли он в бога, есть ли для него что-нибудь святое?» — спрашивал себя Константин, хотя и хорошо знал ответ на этот вопрос.

Солнечная эллинская культура, которую пытались уничтожить охристианенные народы, — вот что было святым для Фотия.

Сейчас эту культуру греки могли забыть вовсе. И Фотий повторял, что цель его — собрать обломки прекрасного, которые еще не успели исчезнуть во времени. Он обязан сберечь их для будущих поколений, для того он трудился всю жизнь, писал трактаты, составлял антологии, библиографии.

На тихой улице, где жил Константин, появилась роскошная свита всадников.

Любопытные сбежались посмотреть на них.

— Логофет Феоктист приехал навестить Константина Философа, — объясняли родители мальчишкам.

Константин боялся, что логофет посчитает его неблагодарным, обидится, готовился, возвращаясь в столицу, к разговору долгому и трудному.

Но Феоктист, обняв его, сказал:

— Я много думал о тебе эти полгода. Пожалуй, не прав я был, когда хотел вырастить из тебя логофета или стратига. Ты другой человек, и жизнь у тебя должна быть другая.

Несколько лет прошли спокойно.

Константин учил философии в университете, отыскивал с Фотием затерянные книги, углублял познания в языках.