Кстати, им — Алене и Георгию — даже дали возможность поговорить друг с другом… с одного из телефонов моторного завода в Тараще 17 сентября был сделан звонок на телефон Затулы. Разговор продолжался меньше минуты. Видимо, это был психологический ход, придуманный для того, чтобы успокоить Алену.

— О чем они говорили? — живо спросил Соболев.

— Этого, Сергей, мы не знаем и, видимо, не узнаем никогда. Это останется тайной Затулы и, возможно, ее пожизненным кошмаром.

— Черт знает что! — сказал Соболев. — Черт знает что, Андрюха… Это же прямо драма какая-то…

— Да, история далеко не рядовая. В ней столько всего переплелось, что просто не верится в ее реальность… Итак, Георгию дали возможность поговорить с Аленой. Это был его последний контакт с миром. Сразу после разговора его избили. Это было сделано по приказу Зайца, что означает — Хозяина. Били не сильно. Так, чтобы не изувечить, а запугать, сломать…

— Андрей, — перебил Соболев. — Андрей, извини, что перебиваю. Откуда ты это знаешь? Ты рассказываешь так, как будто сам там был.

Обнорский несколько секунд молчал. Потом сказал:

— Ты знаешь, мне тоже иногда кажется, что я сам там был… Наверно, это оттого, что мне довелось побывать на месте Горделадзе. Я могу «влезть в его шкуру». А подробности я знаю потому, что мне рассказал их человек, который действительно там был. Он знал, что умирает, и говорил как на духу. Хотел, видно, напоследок облегчить душу. Это плохой человек, страшный… наемник, убийца… Но, видно, тяжело было на душе-то. Видно, что страшно было ему. Боялся ответ держать перед Богом. Но я не поп, отпустить грехи ему не могу…

Да, так вот. Георгию дали поговорить с Аленой, потом избили, и он действительно сломался. Упрекать его не стоит — девяносто девять из ста человек потеряют волю в таких обстоятельствах. В тот день его больше не трогали… На другой день приезжали Отец с Зайцем. Допрашивали. О чем шла речь, Гвоздарский… Гвоздарский — это тот человек, который рассказал мне о последних днях жизни Георгия Горделадзе… Гвоздарский не знает — Отец и Заец «беседовали» с Георгием с глазу на глаз. Но я думаю, цель допроса была одна: узнать, не заныкал ли где Горделадзе еще несколько копий? Георгия прогнали через детектор лжи, потом Отец его избил собственноручно. Избил, как говорит Гвоздь, жестоко… выбил передние зубы. Глумился, говорил, что теперь Георгий будет его рабом на всю жизнь… если ему сохранят жизнь. Вечером Заец и Отец уехали… Но на следующий день Отец вернулся… Он вернулся со Слепым, и они сразу прошли к Георгию. Были нетрезвы оба. Сильно нетрезвы. Гвоздь сказал так: как только я их увидел — понял: что-то будет, что-то произойдет скверное. Даже не хотел их пускать. Но оба были очень агрессивны, перли буром, и он их пустил… Отец сказал, чтобы им не мешали. Вдвоем они прошли к Георгию и заперли дверь изнутри. Но Гвоздарский остался у двери. Сквозь замочную скважину он все видел и слышал. Он был единственным свидетелем трагедии.

Когда вошли бандиты, Георгий лежал на кровати… Он сел, скрипнули пружины. Лицо у него было черное от побоев, пиджак и рубашка в запекшейся крови… «Что ты сидишь, сука? — заорал Слепой. — Что ты сидишь, пидор причмуренный?…» Георгий встал. Он сильно сутулился, длинные руки безвольно свисали. Он казался сломанной игрушкой. Отец по-хозяйски уселся на табурет, достал фляжку и спросил у Георгия: «Выпить хочешь?» А Слепой сказал: «Ты че, Отец? Зачем на эту падаль виски переводить?» А Отец сказал: «Заткнись, тебя не спрашивают… Выпить хочешь, Гия?» Горделадзе кивнул… Наверно, в этот момент выпивка была ему очень кстати. Отец протянул флягу, Георгий взял и выпил. Он запрокинул голову и выпил. Он лил виски в беззубый рот, хрипел и булькал…