— Галлы любят вино и не выносят качки. Они запакостят мне палубу… А это кто? — Ганнон ткнул пальцем в Саула.

— Иудей Саул, но я бы назвал его Самсоном.[47]

Ганнон улыбнулся:

— Почему же он у тебя без волос?

— Боюсь, что он перевернёт весь мой помост! — отозвался гадесец.

Работорговец назначил цену за Саула. Мастарну он отдавал в придачу.

Расплатившись с работорговцем, Ганнон прикрикнул на толстяка:

— Ну ты, акулий корм, пошевеливайся!

Толстяк взвалил на себя бородача и двинулся вслед за Ганноном. Когда они отошли достаточно далеко от помоста, Мастарна вдруг пришёл в себя и спрыгнул на землю.

Ганнон был поражён.

Упав на колени, этруск поднял к небу руки со стиснутыми кулаками. Из уст его вырвались какие-то непонятные отрывистые слова. Ганнон решил было, что этруск благодарит своих богов за спасение, но в его голосе звучала такая злоба, что скорее можно было подумать, что он проклинает их. Несколько раз Мастарна повторил непонятное слово:

— Тухалка!

Наконец, поднявшись с земли, этруск подошёл к Ганнону и молча поклонился ему.

— Лопни мои глаза, — толстяк подмигнул Ганнону, — ты подоспел вовремя! Ещё немного — и мы протянули бы ноги от голода.

Ганнон понял намёк:

— Идём в таверну!

Мидаклит и Малх тоже обрадовались этому приглашению. Они устали от сутолоки базара. Кроме того, им не терпелось выведать, что это за люди, которых Ганнон выкупил из рабства.

В таверне, носившей странное название «Морской петух», пахло дымом очага и соусом. На длинных дубовых скамьях сидели подвыпившие моряки. Один из них спал, положив голову на припёртый к стене стол. Посередине таверны на земляном полу кружилась молодая женщина в короткой красной тунике. Звенели цепочки на её босых загорелых ногах. В пляске её были быстрота и стремительность ветра, который обрушивается на страну Запан с высоких северных гор, жар солнца, освещающего её зелёные виноградники и тусклые оливковые рощи.

Ганнон и его друзья заняли места поближе к хозяину «Морского петуха», горбуну с серьгой в правом ухе. Хозяин не замедлил расставить перед новыми посетителями амфоры с вином и плоские чаши с мясом и овощами.

— У тебя не массилийское ли вино, приятель? — спросил Саул, поднося к губам фиал.

— Нет, гадесское, — ответил горбун удивлённо.

— Тогда я его пью. — Иудей мгновенно осушил кубок. Мастарна хрипло рассмеялся:

— Ты думаешь свалить вину на вино!

Повернувшись к Ганнону, этруск рассказал:

— Плыли мы близ берегов Массилии.[48] Захватили купца под парусами. В трюме у него мы нашли отличное массилийское вино, не хуже, чем это. Мои молодцы к нему присосались, а он, — Мастарна кивнул на Саула, — первый. Когда нас настигли массилиоты, вся команда лежала на палубе как мёртвая. Один удар тараном — и прощай наша «Мурена». Мы, как лягушки, барахтались в холодной воде, пока нас не втащили на борт.

— А как же вы попали в Гадес?

— В Массилии нас купил этот шакал гадесец и привёз сюда, в Гадесе рабы стóят дороже.

— Он угощал нас одними плетьми! — добавил Саул. — Порази его бог в пятое ребро!

— А как попал в Гадес ты? — обратился этруск к Ганнону.