— А это что такое? — спрашивает Гискон, опускаясь на корточки перед клеткой с рыжим зверьком.

У зверька длинное гибкое тело и короткая шея с узкой головкой.

— Это египетский зверёк,[44] — произносит Мидаклит неуверенно.

— Вот ты и ошибся, чужеземец, — молвил торговец раздражённо (ему было досадно, что его животное приняли за какую-то кошку). — Перед тобой иберийский хорёк — гроза мышей и кроликов, страж наших посевов!

— А с крысами он справится? — вступает в разговор Ганнон.

— Ещё бы! Он прекрасный крысолов.

— Тогда отнеси его ко мне на корабль.

У вороха шкур стояли смуглые люди с кривыми мечами на поясе. Ганнон узнал их — это иберы. По враждебно-надменному выражению их лиц было ясно, что они питают ненависть к этому чужому городу, присосавшемуся к их земле, как ракушка к корабельному борту. По туникам с широкой каймой карфагеняне узнали балеарцев. Рыбаки с островов Метателей Камней торговали рыбой.

Возле помоста, где продавали рабов, было довольно людно. В стороне кучкой держались мрачные атаранты[45] в длинных чёрных плащах, подпоясанных на груди. Чёрные повязки закрывали нижнюю часть лица, оставляя открытыми лоб и глаза, сверкавшие недобрым блеском. Об атарантах шли самые зловещие слухи. Всякий, кто пытался проникнуть в их оазис в глубь Ливийской пустыни, не возвращался назад. Атаранты покупали на невольничьих рынках только девушек не старше шестнадцати лет. Сейчас рядом с ними стояло несколько несчастных в лохмотьях, со связанными руками.

Ганнон перевёл взгляд на помост. На шеях обнажённых эфиопов резко выделялись белые таблички.[46] Рыжеволосые люди, голые по пояс, были связаны цепью по двое, по трое. Взгляд Ганнона задержался на измождённом человеке, сидевшем на краю помоста. Голова его была бессильно запрокинута, чёрная лопатообразная борода торчала кверху, под нею временами судорожно двигался острый кадык.

За бородачом стоял тучный человек в лохмотьях, едва прикрывавших его наготу. Волосы у него были коротко подстрижены, как у всех невольников. Он смотрел куда-то вдаль, поверх голов.

«Мастарна и Саул! Вот где привелось мне с вами встретиться, — подумал Ганнон. — И теперь вы нуждаетесь в моей помощи не меньше, чем я нуждался в вашей!»

Сделав знак своим спутникам, чтобы они его обождали, Ганнон протиснулся сквозь толпу покупателей и зевак, приблизился к помосту и тихо позвал:

— Саул!

Толстяк вздрогнул, повёл глазами и удивлённо, по-детски открыл большой рот.

— Саул! — ещё раз позвал Ганнон.

Толстяк нагнул голову. Взгляд его встретился со взглядом Ганнона. Всем телом он рванулся вперёд. Но Ганнон приложил палец к губам.

Обогнув помост, Ганнон поднялся по его ступенькам и равнодушно, как это делал любой опытный покупатель, стал осматривать невольников.

Работорговец, остроносый человек с неприятными бегающими глазками, почтительно следовал за Ганнонам, узнав в нём суффета Карфагена.

— Тебе нужны гребцы, суффет? Возьми эфиопов! Они выносливы и неприхотливы.

— Эфиопы ленивы и не боятся плети, — бросил Ганнон.

— Тогда купи галлов! Смотри, какая у них нежная кожа. А мышцы, как медь.