Слава отбросил грустные мысли — его внимание привлекла какая-то суета: воительницы начали строиться рядами, коня, на котором ехал Слава, поставили в центр своеобразного каре и понеслись по дороге туда, где на горизонте виднелась стена города.

Слава с трудом удерживался на лошади, сжимал ногами круп животного, а руками голый торс наездницы. Зад нещадно бился о кобылу, которая понемногу сбавляла свой ход — Слава был слишком тяжел, и животина, уже три дня несшая двух ездоков, сильно утомилась.

— Что случи-и-и-илось? — крикнул он Армиле, сосредоточенно погоняющей плетущуюся лошадку, прядающую длинными кроличьими ушами.

— Набег! Спасать тебя будем, чтобы не отняли! Они на город шли, а потом обнаружили мужчину в наших рядах! Теперь не отстанут, пока в город не уйдем! Держись!

Лошадь, не выдержав напряжения, рухнула, и Армила со Славой едва убереглись от того, чтобы не попасть под ее бок. Животина забилась, хрипя и выкатив глаза, дернулась и затихла на земле.

— Бежим к городу! Можешь бежать? — яростно крикнула Армила.

— Могу, само собой! — пожал плечами Слава. Не успел он этого сказать, как женщина сорвалась с места и побежала вперед, таща его за руку, как паровоз вагоны. Он вырвал у нее свою руку и понесся рядом, жалея, что его меч-копье остался привязанным к луке седла павшей лошади. Снимать барахло не имелось ни желания, ни времени — чужие всадницы находились уже в ста метрах от них, а до города было очень далеко.

Армила держалась за стремя своей соратницы, длинными, легкими прыжками перемещаясь в пространстве, Слава последовал ее примеру, взялся за стремя другой женщины. Сразу стало легче бежать. Он покосился назад, через плечо, и увидел, что преследовательницы ближе и ближе.

— Чего они не стреляют из луков? — крикнул Слава, заметив у врагинь знакомое оружие.

— В тебя боятся попасть! — задыхаясь, ответила Армила. — Ты — ценная добыча! Из-за тебя весь этот шум! Наддай, наддай! Ах, сучки! Натра, Сирона — встретить!

Два десятка женщин из родного клана Армилы отсоединились от общей толпы и пошли, как Слава понял, на верную смерть. Славиных «клиенток» преследовало не менее ста пятидесяти — двухсот воительниц, так что жалкие двадцать могли задержать их только на несколько секунд. Но и эти секунды были драгоценны, когда до города оставалось всего ничего — километра два. Слава уже видел, как городские ворота, ранее закрытые, открылись, и из них навстречу своим воительницам, тоже выскочил отряд. Увы, преследователи оказались быстрее.

Часть из них увязла в бою с «заградотрядом», а часть, не обращая внимания на отставших, припустила во весь опор и, обогнув убегающих, врезалась в них со всей силой. Завязался жесточайший бой, жестче этого боя Слава, пожалуй, ничего не видел — ведь со всех сторон были только женщины!

Они визжали, завывали, улюлюкали и с невероятной скоростью вращали клинками своих длинных, тонких мечей, пытаясь достать друг друга.

Славу зажали в центре каре и не подпускали к нему грабителей, но те, невзирая на мужество защитников, теснили их своими лошадьми, более крупными и сильными, как заметил землянин. Клинки мелькали, словно молнии, звенели, изгибались и опускались, окрашиваясь кровью жертв. Буквально через несколько секунд большинство защитниц впереди Славы полегло, вызвав у него печаль и досаду — с некоторыми из этих женщин он оставался сегодня ночью. Выходит, зря старался? Многие из этих амазонок были совсем молоды — шестнадцать — двадцать лет, и многие оказались девственницами. Его взяло зло от такой несправедливости — ну какого черта так происходит? И пожить-то не успели! А с другой стороны он понимал, что это борьба за выживание — один клан воевал против другого ради своего будущего, ради жизни.