Наблюдая за детьми и собаками, Молли вновь почувствовала, что ответ на мучивший ее вопрос совсем рядом, на границе открытых полей сознания и темного леса подсознания, и требуется совсем ничего, чтобы вытащить его из темноты на свет божий.

— Кто еще, кроме детей, не отражался в зеркале? — спросила она Нейла.

— Не знаю. Все произошло слишком быстро, не было возможности считать по головам. Может, еще два-три человека. А может, только мы — восемь: ты, я и дети.

Беззвучная вибрация в костях, крови, лимфе, импульсы, синхронные ритму работы электромагнитных двигателей, приводящих в движение бегемота над их головами, начали затухать.

Она почувствовала, как громадный вес и зловещая тень миновали их, гигантский летающий объект ушел на юг, и, чтобы не пасть духом, Молли постаралась не думать об ордах пришельцев, которые находились на борту этого корабля, о жестокой неодолимой силе, которую он собой представлял.

По всей таверне пламя свечей прибавило в яркости, словно огромная масса подавляла свет точно так же, как людей.

И к Молли вернулась способность мыслить быстро и четко. Она увидела цель там, где раньше царил туман замешательства.

Повернулась к Нейлу.

— Кто такой Рендер? Мой отец?

— В каком смысле?

— Каким словом можно определить его сущность?

— Психопат, — без запинки ответил Нейл.

— Ты уходишь от истины.

— Убийца.

— А конкретнее?

— Убийца… детей.

Когда Нейл произносил эти слова, пес подошел к их столу, немецкая овчарка, которая ранее стояла рядом с детьми. Пристально посмотрел на Молли.

А Молли, сидевшая в кабинке, распрямила спину, поскольку ее ближайшее будущее, ранее туманное и загадочное, становилось все более понятным.

— Да… Рендер — убийца детей. А кто я?

— Для меня — все, — ответил Нейл. — Для мира — писательница.

— Я тебя люблю, — ответила она, — как все, что мы делим на двоих. Лучше просто быть не может. Но если это последняя ночь нашего мира, если у меня больше не будет шанса определить, кто же я, тогда я останусь в истории по своим делам, самым лучшим и самым худшим.

Хмурясь, Нейл следовал в полушаге за ее умозаключениями.

— Самое лучшее… ты спасла жизни тем школьникам.

— Он убивает детей. Однажды… я спасла нескольких.

Озабоченно взвыв, немецкая овчарка привлекла к себе внимание Молли.

Она-то решила, что пес подошел к их кабинке без особой цели, лишь для того, чтобы обнюхать расположенный рядом участок пола и, возможно, получить от них что-нибудь из съестного.

Да только взгляд у овчарки был очень уж пристальный… даже больше, чем пристальный, странный, зовущий.

Она вспомнила, как все собаки отреагировали на ее появление в таверне. И с тех пор исподтишка наблюдали за ней.

— Нейл, мы слишком много думали только о себе, о том, как нам выжить. Если продолжать в том же духе, не остается ничего другого, как найти какую-нибудь нору, забиться в нее и ждать.

Он понял.

— Тебе это не свойственно… пассивность, смиренное ожидание того, что будет дальше.

— Тебе тоже. В эту ночь, в этом хаосе хватает детей, которые не нашли убежища, не получили защиты, которую заслуживают, — она безмерно обрадовалась, наконец-то обретя смысл дальнейшего существования, ее уже переполняло желание незамедлительно приступить к реализации найденной цели.