– Господи, – вздохнул я. Жизнь, по которой я так беззаботно скакал, абсолютно не пересекалась с той, другой, что катилась своим чередом во мраке подземелья, в голове моей они не стыковались. – И что ты им ответила?

Сюзанна пожала плечами:

– Да все нормально прошло. Детективы были со мной любезны, меня же никто ни в чем не подозревал. Я была девяностой с чем-то в списке друзей и знакомых, которых им полагалось опросить. Я сказала то же, что мне тогда сказали в полиции: Доминик прикалывался, это была шутка, не более того. Они поверили. Ну то есть, – она спокойно развела руками, – сам посуди: кто я и кто Доминик. Я даже разволновалась, а вдруг он правда меня любил, а я не понимала, он не вынес муки и покончил с собой? Заплакала. Они меня еще успокаивали, мол, вы ни в чем не виноваты, он переживал, что завалил экзамены, не расстраивайтесь… И ушли.

– Слава богу, что ты умеешь держать себя в руках. – Леон отвернулся от нее и выпустил струйку дыма. – Со мной и Тоби они общались минут пять от силы, наверное, им никто не сказал о выходках Доминика – то ли чтобы не очернять такого славного парня, то ли еще почему. А тебя они мурыжили полчаса. Я все это время просидел у себя в комнате и трясся так, что ноги подкашивались. С меня семь потов сошло. Я был уверен, что сейчас ко мне постучат и нас потащат в тюрьму, даже подумывал, не вскрыть ли вены, пока есть время. Если бы ты проговорилась, если бы они хотя бы на миг заподозрили нас хоть в чем-то, нам был бы пиздец. Мегапиздец.

– Господи боже. – Почему-то сейчас Леонова склонность без конца драматизировать взбесила меня сильнее, чем когда-либо, словно он специально выделывался, чтобы до меня дошло, как много я пропустил. – Обычная самозащита. Даже если бы вас и поймали, это еще вовсе не значит, что вас упекли бы в тюрьму и оставили там до конца дней. Теперь же нам так легко не отделаться, учитывая, что вы десять лет молчали, а вот если бы сразу обратились в полицию…

Оба расхохотались.

– Что? Что смешного?

– Ох, – сквозь смех проговорил Леон, – вот поэтому мы и не стали тебя впутывать.

– И правильно сделали, – сказала Сюзанна.

– О чем вы?

– “Слышь, чувак, то есть полицейский, я тут должен тебе кое-что рассказать, но только по-быстрому, а то меня парни в пабе ждут…”

– Разумеется, нас посадили бы, – терпеливо, как маленькому, пояснила мне Сюзанна. – У нас ведь не было вообще никаких доказательств, что это самозащита, полиции оставалось поверить нам на слово. Думаешь, поверили бы?

– Почему бы и нет? Если вы оба рассказали одну и ту же историю, а ваши друзья подтвердили…

– Ох уж эти девочки-подростки, – перебила Сюзанна, – все до единой лгуньи и истерички. Копы ведь именно это про меня и подумали, когда я к ним обращалась? С чего им верить нам?

– И педики, – подхватил Леон. – Я тогда еще не заявил в открытую о своей ориентации, но это можно было выяснить за две минуты. Педики ведь тоже сплошь истерички, вдобавок подлые, извращенцы, что с них взять.

– А с другой стороны, – сказала Сюзанна, – у нас славный парень, красавчик, звезда регби Доминик Генли, которого все уважают.