Пошатываясь, в прихожую из комнаты вывалился Костыль. Требовалось немалое воображение, дабы в этом до времени сгорбленном, состарившемся мужике, с рассеченным шрамом лицом закоренелого пропойцы, опознать некогда молодого, крепкого, красивого парня Костю Лущенко.

— Что за шум, а драки нет? — громыхнул Костыль. Слеповато щурясь, он с заметным усилием «подкрутил фокус» здорового глаза и в следующую секунду расплылся в уродливо-пьяной гримасе. — Ба! Какие люди! Борисыч нас проведать пришел! Заходи, дорогой! Щас мы с тобой! Любк, отстегни пару сотенок! Гостя надо принять!

— Я тебе щас отстегну! Я тебе щас таких сотен отстегну! — взвилась супружница, набрасываясь на мужа и с силой вталкивая его обратно в комнату. — А ну пошел! Иди, кому говорю! — Люба отчаянно оборотилась на Петрухина: — И ты, Дима, тоже уходи! От греха подальше! Ты же видишь, в каком он состоянии!..

Дмитрий молча сгрузил пакеты на порог и, не произнеся ни слова, торопливо пошел вниз по лестнице.

Громким выстрелом бабахнула за его спиной входная дверь. Возвещая о бесславном окончании визита к товарищу по оружию…

Сложив руки на руль, Петрухин сидел в припаркованном рядом с подъездом Кости Лущенко «фердинанде». Исповедь Любы, финалом которой стала «цыганочка с выходом» в исполнении Костыля, буквально раздавила Дмитрия. Мучившие его на протяжении двух месяцев кошмары, которые в последние недели, будучи вытесненными работой, слегка отступили, нахлынули-придавили с прежней силой…

Петрухину снова было худо. Тошно. Снова стояло перед глазами залитое кровью лицо Кости… Снова валил мокрый снег и скалился манекен в витрине «Солдата удачи»… Пошоркаем?..

Дмитрию вдруг отчетливо вспомнилось, как однажды (кажется, это было в самом начале апреля?) он проснулся посреди ночи. Напротив окна комнаты стоял уличный фонарь, поэтому в «однушке» Петрухина никогда не бывало абсолютно темно. В ту ночь фонарь почему-то не горел, а Дмитрию с каких-то щей захотелось посмотреть, который час. Он нажал выключатель настольной лампы. Лампочка вспыхнула и, почти неслышно стрельнув перегоревшей вольфрамовой нитью, погасла… Комната опять погрузилась в темень. В темноте выделялся более светлым квадрат окна, тускло отблескивало зеркало на противоположной стене… Все остальные предметы, знакомые до мельчайших подробностей, выглядели сейчас просто темными пятнами. «Вот так видит мир Костыль, — подумал тогда Петрухин. — Я могу сейчас встать, сделать несколько шагов до стены и включить люстру. А у Костыля такой люстры нет. И, скорее всего, никогда не будет…»

…Заверещал Тарантино, возвращая Дмитрия из кошмарных воспоминаний в не менее кошмарную реальность. Он не сразу отыскал местонахождение мобильника, сдавленным голосом отозвался:

— Слушаю тебя внимательно.

— Димон! Ты там как, закончил с гадалкой?

— Нет. Еще только выдвигаюсь.

— Тогда — стоп-машина! План меняется.

— Не понял?

— Задвигай на эту мадам Ленорман и срочно подтягивайся на Стачек, к адресу Старовойтова. Он пока еще здесь, но скоро должен сдристнуть.

— А что стряслось?

— У нашего художника есть не только пистолет МЦ-1, но и черный дождевик с капюшоном, — эмоционально затараторил Купцов. — В общем, сейчас самый подходящий момент пообщаться — он ведь нас совсем не ждет.