– Усеин, где ты? Где ты-ы-ы?

От своих же криков Айше проснулась. Мерьем подбежала к ней:

– Что случилось?

– Кошмары, тез-ана, идите спать.

В четыре часа утра во дворе громко залаяла собака, послышался выстрел, собака взвизгнула и замолчала. Громкий стук в дверь прервал её мысли. «Что это там, неужели фашисты?» – проснувшись от шума, подумала Айше. Стала слышна русская речь:

– Вставайте! Открывайте дверь. Быстро! Не то выломаем!

Айше подбежала к Мерьем и сестре.

– Тез-ана, Шевкие, одевайтесь, похоже, за нами пришли. Только кто, не пойму, немцы или наши?

Женщины не успели накинуть на себя одежду, как дверь с треском разлетелась, и в проёме показались солдаты с автоматами и собаками. Один из них объявил:

– Выходите! Вы, крымские татары, обвиняетесь в предательстве родины и пособничестве фашистским захватчикам. На сборы пятнадцать минут. Возьмите самое необходимое.

С этими словами солдаты вышли.

Так, 18 мая 1944 года произошла страшная трагедия для всего крымскотатарского народа. Этот день разделил его жизнь на долгие годы на «до» и «после» и повлёк за собой цепь драматических событий, перекроив веками созданную карту Крыма в один день.

Мерьем и Айше стали метаться по дому, лихорадочно думая, что взять? Шевкие находилась в оцепенении. Она стояла посреди комнаты и никак не могла понять, что происходит. Мама и сестра бегают по дому, что-то говорят, а она будто продолжает спать.

– Шевкие, очнись! – стала трясти её за руку Айше. – Надо выходить, одевайся скорее!

Шевкие пришла в себя:

– Мама, что случилось?

– Девочки собирайте продукты, а я возьму документы и вещи, – сказала Мерьем.

– Тез-ана, нас арестовывают? За что? Предательство? Что происходит? – спросила Айше.

– Не знаю, доченька, выйдем к ним и спросим. Давайте быстрее, они ждать не будут.

Прихватив немного еды и вещей, они вышли…

По улице бегали люди с чемоданами, мешками, что-то кричали друг другу, и, похоже, весь город вышел на дорогу. Вдоль дороги стояли солдаты с автоматами и расталкивали людей по подводам и машинам. К Мерьем и девочкам подбежала Мария.

– Мама, я сейчас пойду к их командиру, и скажу, что вы никого не предавали, сейчас…

Она убежала, но вскоре вернулась с заплаканными глазами.

– Нет. Он не может помочь. Я ему сказала, что Айше сирота, а у вас сыновья на фронте. Он посоветовал доехать с вами до Феодосии и там поговорить с ответственным за переселение майором НКВД.

– Нас переселяют? – спросила Айше. – Не арестовывают?

– Да какая разница. Это высылка, ссылка, одним словом, –

сказала Мария.

– В Сибирь?! – ужаснулась Мерьем.

– Не знаю, не говорят.

– А почему столько людей переселяют? Все предатели?

– Доедем до Феодосии, всё и узнаем, – ответила Мария.

Айше вдруг увидела знакомых из партизанского отряда: «Дядя Мамут и Халил, их за что? Они же партизаны!» – удивилась она.

Машины тронулись, Мария поехала с Мерьем и её дочерями. Люди с обречёнными лицами сидели на полу бортовой машины. Одни думали, что их везут на расстрел, другие – в лагеря. Кто-то считал, что Сталин не знает, что здесь творится, он бы их защитил. Дети плакали. Их подняли ещё сонных, они были голодные и всё просили у матерей кушать и пить. Матери их кормили тем, что прихватили в спешке. По дороге колонна машин проезжала мимо опустевших сёл, откуда слышался громкий и неистовый рёв коров, блеяние коз, баранов, вой