Бланка была девицей циничной, прагматичной и отнюдь не глупой. Себя она ценила достаточно высоко, и хотя до сих пор не имела сексуального опыта, не спешила расстаться со своей девственностью, считая ее неким эталоном, знаком качества, который если и подлежит продаже, то только за приличную оплату.

«Не знаешь, где потеряешь, не знаешь, где найдешь, – рассуждала она, – но тем не менее стоит держаться до тех пор, пока не почувствуешь – удача сама идет в руки. Потерять недолго, намного сложнее обрести».

Бланка сидела в комнатушке, интерьером своим представляющей убранство деревенской горницы, с русской печью, лавками и длинным, выскобленным до блеска, столом, чья поверхность напоминала по цвету и фактуре слоновую кость. Невнятно мурлыкал маленький телевизор, на экране мелькали полузнакомые лица, распаренные тела... Демонстрировалось не то ток-шоу, не то проводы новобранцев в армию. И тут, неизвестно откуда, возник тот, кто ныне пребывал в обличье Толика.

– Привет, – произнес он ни к чему не обязывающим тоном.

Бланка скосила на пришельца глаза. Губы ее скривились в пренебрежительной усмешке. Она выдавила что-то невнятное через чуть опущенную губу и снова уставилась на экран.

– Вот, пришел... – сообщил Толик и насупился.

– Зачем? – спросила девущка.

– Что «зачем»?

– Зачем, говорю, пришел?

– Э-э... потолковать.

– На тему?

– Предложение хочу тебе сделать.

– На предмет?

– Замужества, понимаешь.

Бланка в первый раз отвернулась от телевизора и уставилась на Толика:

– А ты кто?

– То есть?

– Кто ты в данный момент?!

– Как кто?! Асмодей.

– Ага-ага. Кощей?

– Ну, типа того. У меня много имен.

– Значит, решил взять меня замуж? Как Василису.

– Кого?!

– Василису Премудрую. Так, кажется, ее величали? Толик неожиданно засмеялся стариковским, скрипучим смехом:.

– Ох, давно это было...

– Но ведь было?

– Не отрицаю.

– Почему же она за тебя не пошла?

– Да почему, собственно, не пошла? Очень даже пошла.

– И что с ней потом стало?

– Как это понять: «что стало»? Да ничего не стало. Прожили мы в мире энное количество лет, а потом она того... преставилась.

– А ты?

– Что я?

– Ты почему до сих пор жив?

– Так я же бессмертный. Как говорится: «рад бы в рай, да грехи не пускают».

– А какая она была, Василиса-то?

– Ну, какая... Красивая, умная...

– Это я знаю. Это все знают... А характер?

—Ну... Помнится, рыбу она любила. Кушать то есть. Блюда разные из рыбы. Заливное из осетра, щуку фаршированную, селянку, налимью печенку... Понимаешь, давненько дело происходило. Всего и не упомнишь.

– А ты с ней путешествовал?

– Это куда же?

– Ну хоть куда.

– Она не любительница была... Странствовать то есть. Раз, помню, в Рим мы с ней ездили. Так я все проклял: то не так, это не так! Едят не то, спят не на том. С одной стороны, понятно. Перин там настоящих нет, кормят всякой дрянью...

– На помеле летали или в ступе?

– Это куда же?

– Да в Рим.

– Зачем в ступе? В возке ехали... Как нормальные люди!

– В каком же году это случилось?

– И не упомню. До Крестовых походов еще... С челядью путешествовали... Стан разбивали, шатер раскидывали и отдыхали. Слуги из луков гусей били, уток, лебедей. В речки сетки закидывали. Тут же и готовили. Костер разводили, котлы медные ставили...