Флоре никогда этого не понять. Она выросла в любящей, пусть немного суматошной, но в целом обычной семье. Но они же никогда не говорили о детях. Джоэл вообще об этом не думал, он всегда предполагал… Ладно. Ничего он не предполагал. Просто не задумывался. Жил мгновением, впервые в своей жизни. Узнавал кого-то. Открывался перед кем-то, как никогда прежде. Влюбился, пусть даже любовь и близость, открытость и ранимость как некая идея вызывали у него глубокое беспокойство. Он даже почти не говорил таких слов Флоре. Хотя – говорил. Или ему казалось, что говорил, или, по крайней мере, думал, что может сказать.

Джоэл почувствовал, как заколотилось его сердце, дыхание стало затрудненным. Он изо всех сил постарался расслабиться, вдыхал через нос, выдыхал через рот, как учил его Марк, – чтобы успокоиться, хотя бы ненадолго. Свежий, холодный ветер бил ему в лицо, он закрыл глаза и остановился, чтобы взять себя в руки.

Гул ветра стал чрезвычайно громким. Джоэл посмотрел в конец мыса. Не видно было ни огней на берегу, ни кораблей вдали, снежная буря разыгралась, как живой обезумевший зверь, чью шкуру трепало ветром, – и это гигантское ужасное существо стремительно мчалось по миру.

Джоэл поморгал, потом повернулся в одну сторону, в другую – и вдруг испугался пустынности незнакомого места, но затем испытал невероятное облегчение, увидев внизу, под склоном, огни «Скалы», – и потащился вниз, думая только о замерзших пальцах.

Флоры в коттедже не было. Иногда она появлялась вечером, и, хотя невероятно уставала после долгого дня, Джоэл обычно, сам того не ожидая, находил ее там. Флора тщательно готовилась к встрече – прическа, косметика, чудесная ночная сорочка, заказанная на материке, – но вместо того, чтобы бодро приветствовать Джоэла, она засыпала, лежа по диагонали на кровати, тихо посапывая, а по телевизору что-то бормотали участника телешоу «Единственный путь – Эссекс».

Кровать была огромной и чрезвычайно удобной, так что Джоэл ничего не имел против. Вообще-то, он всегда радовался, увидев там Флору, такую расслабленную, поэтому он тихонько подбирался к ней, будил и…

Ладно. Как бы то ни было. Ее здесь нет. И это хорошо. Разве что это плохо потому, что ему необходимо ее увидеть… Нет. Не так. Он не мог сейчас ее видеть.

Джоэл содрал с себя отсыревшую одежду и принял душ. Ему бы следовало отправиться к Флоре, но… они же все наверняка в фермерском доме, все эти парни, которые смотрят на него как на инопланетянина. Он знал, что братья Флоры ничего дурного ему не желают, но их агрессивное мальчишеское поддразнивание и вообще обстановка фермы слишком ярко напоминали ему о тех деревенских жилищах, в которых он побывал, и Джоэл понимал, что по-настоящему не впишется во все это и за миллион лет.

А Флора, похоже, совершенно ничего не замечала, она обожала братьев, она спорила с ними в их стиле. И Джоэл думал, что в ней, похоже, кроется невероятно много любви, и эта любовь выплескивается на всех, с кем она встречается, – когда печет свои булочки, когда сталкивается с извилинами и путаницей жизни вокруг, в этом мире, где она знает всех и все знают ее и где, несмотря на все страхи и всю глупость людскую, тебя принимают, потому что ты здесь – дома.