Дженис тоже была там и все видела. Она пыталась убедить Уита не отвечать на вопросы, а когда он ее проигнорировал, хотела вызвать полицию. Эта неудачная попытка стоила ей удара пистолетом, а в результате – сломанной челюсти и ключицы. Уверен, их обоих убили бы, если бы не обещание Уита держать Дженис под контролем (он ничего не выигрывал, сообщая обо всем этом, и наверняка убеждал себя, что не может их остановить) и если бы не его потенциальная польза для движения.

Чего ни Уит, ни Дженис не могли знать, так это того, что у одного из этих типов есть свой давний личный интерес к Сью Чопра и Хитчу Пэйли – и это был, конечно, Адам Миллс. Он вернулся в родной город в приступе антиностальгии, в восторге от того, что нить его жизни привела его обратно таким странным и приятным образом. Полагаю, у него появилось ощущение судьбы, чувство собственной значимости.

Если бы он знал эту фразу, то мог бы считать, что находится «глубоко в тау-турбулентности». Адам лишился двух пальцев – отморозил их в Портильо, не случайно те же пальцы он потом отрубил своим мачете Хитчу – он почувствовал, что имеет на это право, словно был помазан самим Куаном.

Слава Богу, пока все это происходило, Кейт спала в своей комнате над гаражом. Был шумно, но она не проснулась. Ее не впутали.

По крайней мере, пока.

Не сумев уснуть после дорожной перестрелки, я немного прогулялся с Рэем Моузли по загроможденной площадке между опорой ядра и квонсетами.

Большая часть народа наконец-то угомонилась, и в тишине раздавался лишь приглушенный гул генераторов. В сущности, наконец можно было услышать тишину – ощутить, насколько глубокой и могущественной она была там, куда не простирается власть света.

Мы никогда не были близки с Рэем, но во время этой поездки немного сблизились. Когда я в первый раз его увидел, он показался мне эдаким книжным червем, неуверенным в себе заучкой, которого ничто так сильно не пугает, как собственная уязвимость. От этого он становился раздраженным и словно все время защищался. Таким он и оставался. Но, достигнув среднего возраста и гораздо лучше разбираясь в собственных недостатках, он все-таки оставался продуктом многолетнего навязчивого отрицания.

– Ты беспокоишься о Сью, – сказал он.

Я не был уверен, что об этом стоит говорить. Но мы были одни, далеко от чужих ушей. Вокруг никого, кроме меня, Рэя и зайцев.

– У нее явно стресс. И она с этим плохо справляется.

– А ты бы на ее месте справился?

– Скорее всего, нет. Меня беспокоит то, как она разговаривает. Ты понимаешь, о чем я. Это выглядит уже навязчиво. И начинаешь задаваться вопросом…

– В порядке ли у нее с головой?

– Насколько безупречна логика, которая привела нас сюда.

Рэй, казалось, уже думал об этом. Он сунул руки в карманы и печально улыбнулся.

– Ты можешь поверить математике.

– Меня не волнует математика. Мы здесь не ради математики, Рэй. Мы уже давно вышли за пределы строгой науки.

– То есть, ты не доверяешь Сью.

– А что это значит? Верю ли я в ее честность? Да. Думаю ли я, что у нее благие намерения? Разумеется, у нее благие намерения. Но доверяю ли ее мнению? Сейчас уже не уверен.