Владелец лавки оказался вовсе не немцем – это был венский еврей Ройзман, несколько лет назад купивший часовую лавочку у самого Штокмана, отъехавшего в свой родной Гамбург. Однако московская публика, верная своим привычкам, продолжала называть лавочку по имени прежнего хозяина, несмотря на то что вывеску давно уже украшало гордое «Ройзман и брат. Торговля часами и полезными механизмами. Вена, Берлин, Амстердам».
В лавочке кроме часов можно было приобрести музыкальную шкатулку и даже машинку для точки карандашей – солидное, размером с прикроватную тумбу, сооружение на массивном чугунном постаменте, приводимое в действие ножной педалью[49]. Продавались здесь и другие мелкие механические приспособления – «гаджеты», как немедленно назвал их Ваня. Но Олега Ивановича привели сюда именно часы. Поздоровавшись с приказчиком, он подошел к прилавку, расстегнул звонко щелкнувший замочек саквояжа и выложил на дубовую столешницу его содержимое.
В свертке, доставленном Олегом Ивановичем из будущего, оказалось полтора десятка дешевых механических наручных часов, которые отец Вани предусмотрительно закупил во время своего утреннего вояжа по магазинам. Часы эти – в тонких корпусах, с металлическими браслетами – произвели на приказчика сильное впечатление; повертев в руках диковинные механизмы, он побежал за хозяином.
Владелец лавки, чопорный пожилой господин, подозрительно отнесся к предъявленному посетителем документу – доверительному письму от фирмы «Ройал Уотчез Канэдиан» из Торонто, Канада. Письмо это было сделано самим Олегом Ивановичем несколькими часами раньше, в двадцать первом веке, с помощью обычного фотошопа и графики, скачанной из Сети.
Надо признать, часовщик имел основания для недоверия – он в жизни не слыхал о том, что в Канаде делают что-то кроме кленового сахара. Так что рассмотреть предлагаемый диковинный товар он намеревался со всем тщанием, для чего и вооружился целой горстью часовых отверток и особой лупой, вставляемой прямо в глаз, наподобие монокля. Но дальше у почтенного ветерана часового дела возникли непредвиденные трудности.
Он никак не мог открыть заднюю крышку часов, хотя потратил на это не меньше десяти минут. Олег Иванович сначала терпеливо ждал, а потом, вежливо испросив у господина Ройзмана пинцет, в два движения снял крышку и протянул часы удивленному владельцу лавки. Тот мотнул головой и углубился в изучение незнакомого механизма, не рискуя, правда, прикасаться к начинке часов отверткой.
Эффект превзошел все ожидания. В какой-то момент Олегу Ивановичу показалось, что старый часовщик чуть не выронил свой монокль-лупу; он вздрогнул, а затем поднял глаза на стоящего перед прилавком господина.
– Простите, но эта система мне не знакома! – просипел Ройзман. От его чопорности и невозмутимости не осталось и следа. – Я даже не смог понять, как на ваших часах стрелки переводятся! А ключ куда вставляется? Как их заводят?
– Простите, милостивый государь, разумеется, сейчас я вам покажу, как это делается. – И с этими словами Олег Иванович взял с прилавка другие часы (раскрытые Ройзман сжимал в руке как последнюю надежду своего многострадального народа) и, вытащив шпенек подзавода, продемонстрировал часовщику стремительное вращение стрелок.