– Кажется, я знаю, что готовится, Харп. До меня дошли слухи, что сын Шоу, Грейсон, продает скандальные секреты. Издатели Нью-Йорка не хотят с ним связываться, но у него есть агент здесь, и они уже начали работу. Торги обещают быть очень серьезными. Говорят, Грейсон много знает. Возможно, он даже способен предъявить уголовные обвинения. Раскрыть тайны жизни богатых и знаменитых. Оливеру Нортону Шоу необходим человек, который сможет поведать его историю, ИСТИННУЮ ИСТОРИЮ, когда тонны лжи выплеснутся на прилавки магазинов. И сейчас уже не имеет значения, кто напишет книги, – они будут подпитывать друг друга. Появляется великолепная возможность, Харп. Позвони мне, как только получишь это сообщение!

Ага. Сегодня я приму решение. И я знаю, каким оно будет.

После похода в «В.Х. Смит» я стала беднее на восемь с половиной фунтов, но зато теперь являлась гордой обладательницей множества блокнотов, письменных принадлежностей и рекламных плакатов, которые разложила на полу у себя в гостиной. Я передвинула диван, стол и стулья к стене, и теперь моя гостиная превратилась в большую студию, посвященную «Алисе Картер».

Я собиралась отдать ей целый день, вложить всю себя в ее историю и, если она появится, если потребует, чтобы ее написали, уделить «Алисе» все внимание, в котором она нуждалась. Если же ее история покажется мне скучной – как было в течение нескольких лет, – я отложу ее в сторону и сделаю логичный выбор.

Именно так должен поступать рациональный взрослый человек, и, обдумав все это, я почувствовала себя значительно лучше.

После того как наш самолет приземлился в Сан-Франциско, мне полегчало – во всяком случае, физически. Но меня не оставляло ощущение, что я о чем-то забыл и должен сделать что-то очень важное. Словно меня преследовало чувство вины непонятно за что.

Ну что же, уже шаг вперед – какое-то чувство. Нечто новое.

Я позвонил единственному человеку, который мог мне помочь, и, к счастью, он оказался свободен.

– Как прошла твоя неделя?

– Ничего нового.

– Объясни.

Доктор Гомес скрестил ноги и одарил меня специальным взглядом. Наверное, все психологи с ним рождаются – или их этому учат в школе.

– У меня такое впечатление, что я наблюдаю за своей жизнью со стороны, – попытался объяснить ему я.

– В каком смысле?

– Я не испытываю волнения в те моменты, когда должен. Бо́льшую часть времени мне безразлично, что произойдет дальше. Я ощущаю какую-то пустоту. Но… в последние два дня у меня появилось чувство, будто я забыл нечто важное. Нечто очень существенное.

– Ты чувствуешь опасность?

– Что?

– Приближение опасности, которая грозит тебе самому или другим?

– Нет. Ты меня не слушаешь. Мои ощущения не настолько сильны, чтобы я причинил себе вред. У меня нет депрессии, нет маниакальных страхов. Я – ничто. Словно все провода в моем мозгу отсоединены друг от друга… Послушай, я не опасен для себя или для кого-то другого, но меня ужасает мысль, что лучшие годы свой жизни я проведу, глядя со стороны, как они утекают, словно наблюдая за аквариумом с рыбами.