— Иен, — произнесла она заплетающимся языком, — это нелепость какая-то. Это просто невероятно.

Её напряжённый голос звучал у меня в ушах, и на какое-то мгновение я тоже ощутил нереальность происшедшего: у меня было такое чувство, будто кто-то сыграл с нами злую шутку. Но я тут же постарался трезво взглянуть в лицо фактам.

— Нет, дорогая, это так же верно, как то, что я стою перед тобой, — сказал я. — Надо позвать всех сюда. Уильям! — крикнул я. — Поднимись-ка, пожалуйста, на палубу. Произошла пресквернейшая история. — Тогда я даже не заметил, как нелепо прозвучали мои слова в этой трагической ситуации.

Уильям взбежал по кормовому трапу на палубу. Он был по пояс голый. Увидев Роджера, он понял все с одного взгляда.

— Мёртв, — констатировал он, и, хотя Уильям не сказал ничего нового, это коротенькое слово прозвучало зловеще.

— И ничем нельзя помочь? — спросил я в тщетной надежде.

Уильям что-то пробормотал.

— У него прострелено сердце, — заявил он с холодной профессиональной уверенностью. — Эвис, зови всех наверх. Надо причалить к берегу.

И он взял на себя роль старшего. Я позвал именно Уильяма, а не кого-нибудь другого, ибо инстинктивно чувствовал, что среди нас он единственный человек дела, прирождённый руководитель. Он высвободил румпель из коченеющей руки Роджера, выбрал шкоты и с присущей ему решительностью, которую вкладывал в любое дело, повёл яхту к берегу.

Кристофер и Филипп появились на палубе одновременно.

— Роджер мёртв, — просто сообщил Уильям. — Нам нужно немедленно пришвартоваться. Вы оба идите на нос и будьте наготове.

— Мёртв? — переспросил Кристофер. Филипп замер на миг с побелевшими губами, но потом, видимо, овладел собой.

— Вы что, это серьёзно или…? — спросил он дрожащим голосом.

— Отправляйтесь на нос и никаких разговоров! — строго прикрикнул Уильям, и они безропотно подчинились.

Пока Уильям высматривал место, чтобы пришвартоваться, на корму, где я стоял с багром в руках, вышла Тони.

— Роджер убит, — сообщил я ей шёпотом.

— Вижу, — откликнулась она. Голос её совсем сел, ярко накрашенные губы искривила загадочная усмешка.

Вскоре Уильям нашёл среди нескончаемых зарослей тростника выступ с твёрдым грунтом и решил, что мы можем здесь пристать. В напряжённом молчании мы пришвартовались и свернули парус.

Когда все было закончено, Уильям деловито сказал:

— Оставим его здесь, — он жестом указал на труп, — только натянем тент. А то всякие зеваки, что поплывут мимо, будут гадать, как очутилось на палубе мёртвое тело.

Я заметил, что Эвис содрогнулась от этих трезвых слов. Меня тоже резанул тон Уильяма, но тут было не до церемоний — надо поскорее натянуть тент. Когда тент был поднят и яхта приняла вид судна, причалившего к берегу на ночную стоянку, Уильям сказал:

— Все в порядке. У нас есть ещё немного времени. Пойдёмте в кают-компанию, обсудим, как быть.

По пути Уильям бросил:

— Мне нужно заскочить к себе надеть рубаху. Я мигом. А вы идите и рассаживайтесь.

Мы расположились в большой каюте. По молчаливому уговору место во главе стола было оставлено для Уильяма. Я сел справа от него, Кристофер — слева. Филипп и Тони устроились рядом с Кристофером, а Эвис подсела ко мне и бессильно опустила голову на руку. Казалось, она вот-вот лишится чувств. Она была в таком состоянии, что даже не замечала встревоженных взглядов, которые бросал на неё Кристофер. Все притихли. Всякий раз, когда я, обегая взглядом каюту, натыкался на опустевшую койку Роджера, у меня больно сжималось сердце.