– Ваше высочество, что поделать, если у меня не лежит душа к наукам? Ну не создан я для них! – пожаловался Геймбург. – Зато, если вам понадобится моя шпага, вы всегда можете на неё рассчитывать.

– Ваше высочество, а вы что, даже в походе занимаетесь учёбой? – удивился я.

– Я когда-то дал сам себе обещание, даже написал его на бумаге. И хотя мы в походе, всё равно стараюсь не тратить время впустую. Единственное в чём пришлось себя ограничить – в изучении русского языка. Господин Тредиаковский, который обучал меня по два часа каждый день, находится слишком далеко, я не посчитал возможным взять его в этот поход.

– И правильно сделали, ваше высочество. Пусть Тредиаковский зарабатывает себе на жизнь пером, оставив шпагу военным, – похвалил я. – Если пожелаете, могу заменить вам его хотя бы частично.

– Отличное предложение, – обрадовался принц. – С удовольствием принимаю его. Я сразу заметил, что вы очень хорошо говорите на русском: бегло и свободно. Как вам это удалось?

– За это надо благодарить Господа. Он наделил меня способностями, которыми я лишь не преминул воспользоваться. Принц хмыкнул, глядя на мою фигуру:

– Похоже, Господь и впрямь не скупился на дары, барон, и щедро одарил ими сверх меры.

Понятно, что я был в два раза крупнее кирасирского полковника, но мне бы не хотелось, чтобы принц начал комплексовать по этому поводу.

– Не стану спорить, ваше высочество. Однако посмею добавить: тем, что отпущено сверху, надо правильно распоряжаться. Чтобы окончательно сменить тему, я спросил у принца:

– Ваше высочество, вы сказали господину Геймбургу, что кроме русского языка изучаете ещё и космографию.

– И не только её. У меня с собой полно книг, – с удовольствием пояснил принц. – Есть труды по арифметике, геометрии, космографии, фортификации. Кто знает, вдруг они пригодятся?

– Вполне возможно. Скажем, фортификация. Полезная штука. Нам предстоит отстроить в Крыму немало оборонительных сооружений, иначе не сумеем закрепиться. Татары тогда вышибут нас в два счёта.

Геймбурга разговор разморил, он начал демонстративно клевать носом. Принц отправил его спать. Подполковник забрался на широкую печь и затих. Антон Ульрих велел принести ещё вина, и мы продолжили беседу. Я поднял чарку за здоровье его высочества.

– Подождите, фон Гофен, – взмахнул рукой Антон Ульрих. – Давайте лучше выпьем за победу русского оружия!

Эту бутылку мы приговорили за полчаса, зато за другой засиделись. Беседа текла медленно и непринуждённо, вместе с нею также неторопливо текло вино. Вспоминались весёлые истории, шутки. Постепенно начал действовать хмель, я по секрету поведал, что давно уже пишу книгу и публикую под псевдонимом Игорь Гусаров. Пьяное признание неожиданно покорило сердце собеседника, затронув дотоле мне неизвестные струны в его душе.

Отец принца – герцог Антон Ульрих-старший был известным писателем, перу герцога принадлежали два классических любовно-исторических романа: 'Римская Октавия' и 'Светлейшая сириянка Арамена'. Юноша очень любил его и мог им гордиться. Герцог много сделал для процветания Брауншвейга: основал оперный театр, открыл рыцарскую академию в Вольфенбюттеле (туда приезжали учиться даже из России). Антон Ульрих-старший покровительствовал наукам и искусству, коллекционировал живопись и скульптуры, собирал книги и рукописи. В общем, герцог оставил после себя заметный след, сын мечтал добиться хотя бы половины его успеха.