Он увидел, что стоит на краю ямы. Высокое солнце заливало ее, оставляя лишь узенькую полоску тени у одной стены. Мух, и это было очевидно, привлекала яма — гудящая их туча чернела внизу, копошилась на отбросах: костях и гниющем мясе, расползшихся остатках овощей и покрытых слизью камнях. В одном углу, на самом солнцепеке, лежал слепой старик, головой опираясь о каменную стену ямы. Он превратился в скелет, и одно только отличало его от сваленных в яму костей — его скелет был еще обтянут кожей. Слой грязи покрывал его. Рот был открыт, и по губам ползали мухи. В тот момент, когда принц осознал, кто это лежит в яме, из горла слепого вырвался слабый хрип.

Ближе к середине ямы, на маленьком пятачке, очищенном от отбросов, стоял на коленях человек. Принц вгляделся и воскликнул:

— Болтун!

Но Болтун не отозвался и продолжал пить. В руках у него была плошка, и он, опустив в нее лицо, сосредоточенно хлебал, заглушая хрип старика и гудение мух. Он запрокинул голову, чтобы выцедить последние капли, глянул поверх плошки, заметил фигуру, стоящую на коленях у края ямы, и с криком забился в угол.

— Не надо!

— Милый Болтун! Это я!

Болтун осторожно скосил глаза из-под поднятых в испуге рук и посмотрел вверх. Его лицо было опухшим от побоев, покрыто грязью и кровью свежей раны, глаза — в обводе красных, как кровь, воспаленных век.

— Принц?

— Помоги мне!

Болтун топтался в отбросах. Потом взвизгнул:

— Тебе? Ты не нуждаешься в помощи! Это мне нужна помощь!

— Я сбежал.

— Нет, я грежу. Мне мерещатся призраки. Мне сказали, что я сошел с ума… и вот…

— Я не хочу возвращаться.

Болтун, заслонившись ладонью от солнца, посмотрел вверх.

— Это в самом деле ты?

— Из меня хотят сделать Бога.

Болтун горячо заговорил:

— Вызволи меня отсюда! Пойди к сестре — скажи, чтобы помогла!

— Она никого не хочет видеть, — ответил принц. — Кроме того, я ведь сбежал. Мы могли бы уйти вместе.

Болтун замер.

— Ты? Убежал?

— Мы могли бы уйти туда, где холодно, и жить там.

— О, так просто! — усмехнулся Болтун. — Ты наивен.

— Я и сам туда дойду.

Болтун визгливо засмеялся:

— Нам придется добираться до устья реки, там пересечь море, другую землю и еще одно море…

— Пусть!

— Тебя когда-нибудь обменивали на лодку лука?

— Нет, конечно, нет.

— А сириец тебя не ощупывал, чтобы узнать, годишься ты в евнухи или уже перерос?

— Какой такой сириец?

— Нас продадут в рабство…

Болтун замолчал, облизнул потрескавшиеся губы, медленно обвел взглядом край ямы и опять посмотрел на принца.

— Пол-лодки, может, и дали бы, да только силенок у тебя маловато и слишком красивым тебя не назовешь, не так ли?

— Я — мальчик. Будь я девочкой, то был бы красивым. И не нужно было бы заставлять воду в реке подниматься или…

— Эти твои браслеты, — медленно проговорил Болтун. — Они придают тебе нечто такое… Из тебя мог бы получиться евнух.

— Пусть уж лучше будет девочка, — с некоторой робостью сказал принц. — Можно это устроить, как по-твоему?

Сквозь слой грязи на лице Болтун смотрел на принца неподвижным взглядом, что-то прикидывая.

— О да. Вытащи меня отсюда, и тогда…

— Так мы идем? Правда идем?