Он объяснял мне, что ведет себя так, потому что крайне требовательно относится к самому себе. Когда его забрали в армию на два года, он уже был танцором и каждый вечер после тяжелого армейского дня занимался хореографией, чтобы не потерять форму. Он говорил мне, что всегда нужно делать больше, чем тебя просят. Если тренер велит прыгнуть пять раз — сделай не меньше восьми прыжков. Если кто-то делает что-то один раз, ты должна сделать два.

Теперь я вижу отца рядом с моей дочерью Дарьей и не могу поверить, что это тот же самый человек. Он терпеливо и очень подробно что-то ей объясняет. Если он просит внучку убрать игрушки, то тут же начинает помогать. Не помню, чтобы он когда-нибудь помогал мне. Когда Дарья была совсем маленькая, он кормил ее из бутылочки и постоянно брал на руки. Став дедушкой, мой отец превратился в другого человека. Изменилось, конечно, и его физическое состояние. Может быть, дело в этом.

Я училась в специализированной спортивной школе. В ней занимались дети не только из ЦСКА, но и из других спортивных клубов Москвы. Кроме обычных уроков, все учащиеся занимались каким-нибудь видом спорта. Одним из моих одноклассников был хоккеист Павел Буре.

Занятия в школе начинались в сентябре и продолжались до конца мая, и пока мне не исполнилось десять, летом я от фигурного катания отдыхала. Больше всего во время каникул я любила ездить на дачу — летний домик к северу от Москвы. Мы делили его еще с одной семьей. В нашей половине имелись гостиная, маленькая кухонька и три спальни. Дом находился в деревне, рядом с лесом, а недалеко была река, местами мелкая, а местами глубокая, так что я могла спокойно разгуливать по воде, а отец мог с удовольствием плавать.

Мне нравилось проводить на улице целые дни напролет. Железная дорога, соединяющая Москву и Ленинград — теперь Санкт-Петербург, — проходила всего километре от нашего дома, и пять раз в день мимо проносились поезда. Мы любили сидеть на холмах неподалеку от железнодорожного полотна и бросать камешки в проходящие поезда. Чаще всего мы играли в войну, строили секретный дом, маскировали его; я была медсестрой, ждала, когда придут солдаты, которых нужно лечить. Я бинтовала их и отправляла назад на фронт. Отец требовал, чтобы я как можно больше тренировалась, занималась растяжками, бегала — в общем, улучшала свою спортивную форму, а мне хотелось просто отдыхать. Я уже говорила, что мой отец в те годы был человеком чрезвычайно требовательным. Я любила рисовать, раскрашивать картинки, играть в куклы, шить и все такое прочее. Самые обычные вещи. На даче устраивала танцевальные праздники. Мы с сестрой придумывали настоящие спектакли, которым давали громкие названия вроде «Последний концерт Буратино». А потом мы приглашали на представления соседей.

Боюсь, я чересчур жестко обходилась с Машей, когда мы это делали, совсем как отец со мной. Она была хорошенькой, тихой девочкой с очень светлыми волосами и круглыми щечками, немного бледной, всегда носила челочки, из-за которых становилась похожей на мальчишку. Я требовала, чтобы Маша выполняла определенные балетные па в наших спектаклях, хотя она младше меня на четыре года и балетом не занималась.