Я никому не стала ничего рассказывать. Ни маме, ни сестре — никому. О наших отношениях не знал никто в Новогорске. Только сестра Сергея, Наталья. Она очень на него похожа, у них одинаковые улыбки, черты лица. Сергей сказал ей перед Новым годом:

— Мне кажется, я люблю Катю.

Поскольку первый шаг сделал Сергей, я стала с ним смелее, чувствовала себя увереннее и старалась как можно больше уделять ему внимания.

Девятого января, почти через два месяца после травмы, мне разрешили выйти на лед, но времени на подготовку к европейскому чемпионату, который проводился в Бирмингеме, в Англии, было недостаточно.

И тем не менее федерация послала нас на соревнования, чтобы мы могли их посмотреть. Это было в середине января, и мне казалось, что весь мир вокруг переменился. В отеле нас поселили в разных номерах, но мы жили в одном.

Сергей прекрасно понимал, что очень важно меня не испугать. А мама так и не успела рассказать то, что мне следовало бы знать. Я была наивной девочкой, у которой и подружек-то не было, с которыми можно поговорить о сексе.

Уверена, Сергей не предполагал, что я окажусь до такой степени неопытной. Но не торопил меня. Он уважал мое достоинство и скромность и был невероятно нежным и внимательным, хотя вполне мог бы и разозлиться, а я бы тогда страшно расстроилась.

Он давал мне советы, и я вскоре поняла, что должна быть более ласковой и чуткой. Неожиданно благодаря ему я ощутила, что стала старше, превратилась в женщину. Я не чувствовала себя неловкой или неумелой, хотя вначале так и было. Сергей никогда не мог причинить другому человеку боль, обидеть его. Он был очень добрым человеком.

Того чемпионата я не помню. Мы садились в Бирмингеме на поезд, ехали утром в Лондон и гуляли по городу. Заходили в пабы, Сергей заказывал себе пиво, а мне — какой-нибудь коктейль, но у меня и без спиртного постоянно кружилась голова. Вечером мы возвращались в Бирмингем на соревнования, но я так уставала, что ничего толком не видела. А потом мы отправлялись в отель и проводили новую, романтическую ночь вместе много счастья, радости, чудесных минут и совсем мало сна.

Мы никому не сказали о том, как изменились наши отношения. Мне было так хорошо, что я не хотела ни с кем делиться. Когда я наконец заговорила о сексе с мамой и стала задавать ей кое-какие вопросы, то не упомянула Сергея. Я спрашивала так, словно меня интересовали их отношения с отцом: «Что вы с папой делаете, когда?..» Ну и все в таком же духе. Думаю, она все равно догадалась.

Мама всегда любила Сергея. Для нее он был скорее другом, чем зятем. Он начал называть ее по отчеству — Львовна. Так к ней не обращался никто другой, и маме это доставляло удовольствие. Потому что таким образом Сергей давал ей понять, что она ему нравится, он ее уважает и что она его близкий друг. Я же никогда не могла дружить с людьми намного старше себя. Мать Сергея я называла Анной Филипповной. Леоновича — Станиславом Викторовичем. А Марину — Мариной Олеговной. Знак уважения, но и возможность удерживать дистанцию. Даже и сейчас я не могу разрушить этот барьер формальности.